Примечательна также самооценка Михаила Васильевича в отношении возможного его переезда на Волгу для принятия руководства Восточным фронтом. Обязательным условием генерал считал свою абсолютную независимость от каких-либо политических советников. В этом проявилась сложившаяся убежденность Алексеева, что для успеха «борьбы с большевизмом» нужна теперь сильная единоличная власть, а принимавшаяся в 1917 г. идея «коллегиальности» власти отошла в прошлое. «Что касается лично меня, — отмечал генерал, — то я успел несколько оправиться, восстановить силы и готов взять директорство в более широком и ответственном предприятии, но при условии, что мне будет обеспечена свобода распоряжений, что в моем служебном кабинете не будет непосредственно посажен контролер, что меня не заставят переживать то, что я считал ранее гибельным для дела — разделение власти из-за недоверия или из-за желания использовать всех популярных директоров одновременно в одном и том же деле. Только при надлежащей самостоятельности я пойду на новое место, иначе не стоит браться».
Отъезд на Волгу предполагался Алексеевым так: «…тотчас, как мне удастся прочно обеспечить настоящее предприятие финансами. Без меня это дело может пошатнуться, и наладить его будет уже трудно. По достижении этой цели я немедленно могу определиться туда, где потребуется мое личное участие и приступлю к делу, не теряя времени».
Об определенности намерений Алексеева выехать с Кубани на Волгу писал также и генерал Борисов, находившийся летом 1918 г. в Москве. Он вспоминал, что в своем письме к нему Михаил Алексеевич советовал: «На Дону ничего не выйдет. Выбирайтесь из Москвы на Волгу, к Колчаку».
Алексеев направил в Самару полковника М.Н. Моллера. Главнокомандующий Народной армией Комуча генерал С. Чечек и его начальник штаба полковник С. А. Щепихин ответили генералу Алексееву о готовности признать командование Добрармии, исходя не только из военной, но и, «в большей степени, политической конъюнктуры». Глава Военного ведомства Комуча полковник Н.А. Галкин, опасавшийся вначале, что «Добровольческая армия внесет нам раскол», в конце августа также признавал необходимость приезда Алексеева, даже «ранее, чем придет Добровольческая армия, дабы впредь уничтожить всю резкую разницу армий… Комитет Учредительного собрания решил пойти на все уступки, кроме земельного вопроса… они сами поняли, что нужно вести твердую политику». Планы эти тем не менее не осуществились.
Суммируя впечатления от докладов Казановича (два письма, были отправлены им из Москвы 17 и 20 июня), Алексеев в письме Деникину от 26 июня 1918 г. сетовал, что московские политики стремятся лишь к получению средств от союзников и с очень большим трудом идут на создание работоспособных антибольшевистских коалиций и тем более не могут заниматься разведработой. Тем не менее генерал по-прежнему достаточно высоко оценивал интеллектуальный потенциал московских политиков