и энергично начала обмахиваться им. Крошечные мурашки затанцевали возле позвоночников в воображаемой метели. - Я понимаю, что не должна поддерживать такое дикое поведение, но я не могу заставить себя остановить его. Он так наслаждается собой.
Грин засмеялась. Но резко оборвала смех, когда уверенный, ужасающий голос наполнил комнату.
- Я не позволила бы ему таких безрассудных забав, если бы это решала я. Действительно, Герцогина, вы рискуете вашим самым ценным товаром.
Клаудин Д’Анбеэ широкими шагами вошла в комнату как женщина, хорошо умеющая пользоваться данными ей правами и ждущая немедленного повиновения. Вслед за ней влетела мажордома Ани, щедро принося свои извинения Герцогине за то, что не смогла известить о невоспитанной даме. Грин в отвращении скорчила гримасу. Из всех людей она менее всего желала видеть Клаудин Д’Анбеэ.
На нижней челюсти Джорлана задергался мускул, но он ничего не ответил на резкую, оскорбительную реплику.
Взмахом холофана Аня отправила Биллингс вон, неодобрительно нахмурившись Графе. Ей никогда не нравилась Клаудин Д’Анбеэ.
- Чему мы обязаны удовольствием вашего визита Д’Анбеэ?
- Я решила заехать и посмотреть, как поживаете вы и ваш фил-Герцогина, - она махнула рукой на стул. - Могу я?
Герцогина отрывисто кивнула. Аня Рейнард не переносила тех, кто расставался с формальностями до того, как получал дозволение. В конце концов, ее прародительница была Капитаном!
Ужасная грубость со стороны Клаудин врываться без доклада! Корявое полено.
Грин взглянула на женщину, которая была ее врагом.
С виду Клаудин Д’Анбеэ была прекрасной женщиной. Ее черные волосы были подняты вверх и собраны в прическу в стиле, обычно называемом Слоем «модный для ношения днем». Как противоположность, Грин предпочитала носить свои длинные, до талии волосы свободно распущенными, она никогда не демонстрировала рабскую покорность дамселям из Избранной Кварты, входящим в Балконное сообщество Клу. Судя по восхищенным взглядам дебютантов, они одобряли ее выбор.
У Клаудин Д’Анбеэ были светло серые глаза. У кого-нибудь другого такая комбинация показалась бы полной доброжелательности.
Но не у Графы.
Ее светлые глаза были холодны как замороженные ледники на вершинах Цепей Инез [83]. В ее сверкающем пристальном взгляде вообще не было тепла. На самом деле. Грин часто замечала в их глубинах вспыхивающий налет сумасшествия.
Определенно, в ней было что-то темное и жестокое.
Что-то непрощающее обид.
Казалось, Джорлан ощущает тоже самое, поскольку он занял место в самом дальнем углу комнаты, поближе к Грин. Суровые глаза Клаудин сощурились в тот момент, когда до нее дошло молчаливое неприятие, скрытое в его поступке.