, в 1436 г. устюжским — князь Глеб Иванович Оболенский
[841]. В 1445 г., очевидно, муромским наместником был его брат Василий
[842]. Известно несколько коломенских наместников: в 1436 г. — И.Ф. Старков
[843], в 1443 г. — В.И. Лыков
[844] в 1450 г., возможно, К.А. Беззубцев, в 1451 г. — князь И.А. Звенигородский
[845]. В Суздале некоторое время наместничал крупнейший военачальник Ф.В. Басенок
[846].
Наместничья власть распространялась по мере присоединения уделов к Москве и на удельные земли. Наместники поставлены были в Галиче, Угличе, Можайске и других городах.
Права и привилегии наместников еще в предшествующий период регулировались уставными наместническими грамотами, нормы которых восходили к Русской Правде. Но после Двинской уставной грамоты 1397 г. и до Белозерской грамоты 1488 г. подобных документов до нас не дошло. В годы войн и княжеских распрей не право, а сила определяла поведение наместников[847]. Обеспечивался наместнический аппарат «кормами». Их состав перечисляется в грамотах по Галичу (1455–1462 гг.) и Радонежу (около 1457 г.)[848]. Близкие к древнерусским поборы были традиционными. Их нормы вошли позднее в установления Белозерской грамоты 1488 г.[849] Предусматривались два «корма» (на Рождество и на Петров день) в виде натуральных поборов (мясом, хлебом, сеном), которые могли переводиться на деньги. «Корм» дополнялся судебными пошлинами (шедшими в великокняжескую казну) и «посулами» (взятками).
Перестройка центрального правительственного аппарата отставала от создания местной администрации. Главой Московского великого княжества был Василий II. Пределы его власти определялись общим состоянием объединительного процесса, но ее правовые устои регулировались «стариной». Сам Василий II не отличался инициативностью, решительностью и волей.
До совершеннолетия великого князя (1433 г.) власть в стране принадлежала митрополиту Фотию (1431 г.), великой княгине Софье, а также боярину И.Д. Всеволожскому. После ослепления (1446 г.) Василий II вряд ли мог принимать непосредственное участие в осуществлении даже важнейших мероприятий. Участие его в походах имело больше символическое, чем реальное, значение. Судопроизводством он не занимался. Позднейшие летописцы и публицисты подчеркивают особую роль Василия II в осуждении Исидора и в избрании митрополитом Ионы. Однако перед нами явное стремление клерикальных сочинителей опереться на авторитет великокняжеской власти, а не точная передача событий. Как все происходило на самом деле, сказать трудно. Скорее всего в данном случае великий князь был проводником общей линии русских иерархов.