«Ладно, все хорошо», - продолжая рассказывать и не думая об этом, внемысленно спорил с собой Борисов, спорили в нем сами эмоции, независимо от него, который полностью, увлеченно читал в этот миг свою лекцию… «Все хорошо, ее просто отчислили. От истеричек надо освобождаться». И все же… пустота во втором ряду как-то беспокоила. Так непривычное зияние в деснах, где был недавно удаленный зуб, саднит и беспокоит, так выбитое окно в одной из комнат зимней дачи, когда уже заморозки и на весь дом несет оттуда холодом.
Хотя все миновало, но Борисову было холодно и неспокойно. Еще холоднее, еще одиноче, чем раньше.
Фитк снова сделал паузу, опять затянулся, со странной ухмылкой покрутил в бокале коктейльную соломину, и продолжал:
- Жанна даже подскочила на койке, увидев Нинку. – в белом халате плечо, знакомая челка на пол-лица, кукольный глаз и нос топориком, все это осторожно вдвигалось из-за двери в палату.
- Ого, Нинка! Молодчага, что пришла!
- Лежи-лежи, что ты, Жанк.
- Нинка, ну ты даешь! Всегда вот появляешься кстати, когда нужно, как добрый дух какой-то! А знаешь, у тебя сейчас такое же выражение, как тогда, помнишь, когда мы в школе контрошку у Генки списывали, вот у тебя сейчас такое же детективное лицо… Ну давай, давай, садись сюда, - Жанна подвинулась, освободив местечко на постели. – Да, кстати, как у тебя с работой-то?
- У меня порядок. А вот твои дела, чую, неважнец. Да?
Из-под копны волос, из-под рыжей челки, подстриженной так, что один ее конец совсем закрывал глаз, а другой едва задевал бровь, торчал лишь длинный нос, и впрямь «топориком», как говорила Нинкина мама.
- Борисов? – понимающе шепнула Нинка.
Глухо застучали об пол яблоки, посыпавшиеся из ее сетки.
- Кстати, сейчас будем есть плоды, - сказала Нинка и, согнув свою длинную фигуру, нескладно опустилась на четвереньки подбирать раскатившиеся по полу яблоки.
Потом они сидели, обнявшись, на койке, грызли «плоды» и выговаривались друг перед другом.
- Дурища! Жизни не знаешь! Идеалистка! Ну что твой Виктор Константинович, что он?
- Эх, если бы ты знала! Он та-ак рассказывает о войне Алой и Белой Розы! Он живет там, а не здесь, там, понимаешь? В эпохах!
- Да он же целлофановый пакет, твой Борисов. Вот, - Нинка щелкнула ногтем по пустому пакету из-под фруктов. – Оболочка, в которой одни твои бредни. Ты его сочинила.
- Он ведь никогда не любил, не знал женщину. Нет у него ни жены, ни любимой, никого-никого! А может, его возлюбленная это Жанна д’Арк, или Мария Стюарт, или… или…
Нинка печально почесала голову, пробормотала: