- Приехала. Врач в кресле храпит, аж стены пляшут. Бужу его, трясу, за халат дергаю. А он приоткрыл один глаз и ворчит: «Ну, чего еще там?» Я ему: «Дяденька, зуб болит…» А он зевает и бормочет недовольно: «Ну и что? А я спать хочу». Наконец, уговорила я его. Сделал укол, заморозку, значит. Сказал: «До шести утра болеть не будет, а там приходи». Ну, еду домой. Разделась, легла. В четыре снова боль, жуть! Вскакиваю, шлепаю босиком взад-вперед, ни анальгин, ни тройчатка, ничего не помогает, сигаретами дымлю как паровоз, полощу одеколоном. Ни фига! Болит!
- Болит? – Войтек сочувственно поскреб пятерней курчавый чуб.
- Болит, - кивнула Нинка, щурясь на солнце. – В пять одеваюсь, значит, бужу отца: «Папочка, поедем со мной на Дзержинку?» - «А почему не на Ленинские горы?» - говорит. Ну. Опять тащусь в больницу. Врач храпит в кресле в той же позе, носом такие трели выводит соловьиные, аж голова в такт дрожит. Ну, тормошу его, дергаю, а он просыпается и мямлит: «А, это ты, Люлёк?» - «Угу», - мычу. «Не кричать можешь?» - «Не знаю», - говорю. «Будешь орать, вышвырну!» - говорит…
- Вышвырну? Так и сказал? Ха-ха-ха! – залился Войтек. – Ни фига себе, врач! Слабонервные, покиньте зал! Цирк! – он дрыгнул пяткой в толстом синем носке.
- Ха-ха-ха! – расхохоталась Нина.
Войтек остановил диски и нахал пуск. Зарокотал джаз. Сквозь гул и грохот кто-то на разные голоса выкрикивал одно и то же: «Бабл ю, бабл ю, бабл ю…» - так слышалось Нине.
- А бабл ю! – заорал Войтек и подпрыгнул на тахте так, что внизу глухо охнул паркет.
- Ха-ха-ха-ха! – тряслась от хохота Нинка. – Ци-ирк! Ох, Бондаренко, ну ты даешь! – назвала она его по фамилии, по старой школьной привычке.
Фамилия у Войтека украинская, по отцу. А мать чешка из города Брно. Вот и получилось, что Войтек учится сразу в двух школах: то у матери живет в Чехословакии, ходит в тамошнюю школу, то по отцу соскучится и сюда едет, учится тут. А вот теперь, когда школу кончил, никак Войтеку не решить, где жить ему, где поступать в институт, в Праге или здесь? Ведь он любит обоих своих родителей, а те жить вместе не хотят, по разным странам разбежались. И оба Войтека любят. Да… У него проблема.
- А бабл ю! – снова возопил Войтек, вскочил, перевернулся на руки и замахал в воздухе ножищами в потертых джинсах. Сзади, на толстом его заду, красовалась кожаная полоска с буквами «Wrangler». Нинка в кресле, поджав ноги, жевала резинку и по-свойски любовалась потешным Войтеком, особенно близким и милым для нее сегодня, потому что напоминал ей школьные годы. Из кухни лился терпкий аромат: Войтекова бабушка заваривала для них чай по какому-то своему особенному рецепту.