— Моя дорогая девочка. — Олимпия взял ее за руки и поцеловал в щеку. — Ну, как ты?
— Все хорошо, дядя. — Она ответила спокойно, но в голосе послышались слезы.
— Садитесь скорее. Я велел принести чаю. Должно быть, вы совершенно измучены. — Он показал на кресла, а сам устроился на уголке письменного стола. — Пересекли Ла-Манш вчера ночью?
— Да, после заката, — сказала Стефани. — Меня два раза вырвало.
— Право же, Стефани! — резко оборвала ее Луиза.
— Это все лакрица. — Стефани снова опустилась в кресло и посмотрела на позолоченный потолок. — Никогда не могу устоять перед лакрицей, а тот маленький мальчик на пристани…
— Да, в самом деле, — поддакнул Олимпия. — А что ваши слуги?
— О, с ними все в порядке. Крепкие желудки и все такое.
Олимпия кашлянул.
— Я имею в виду — кто они? Им можно доверять?
— Да, разумеется. — Луиза снова метнула укоризненный взгляд в сторону Стефани. — Наша гувернантка — как вам известно, она с нами уже тысячу лет, и папин… — тут ее голос слегка дрогнул, — папин камердинер, Ганс.
— Да, я помню Ганса, — отозвался Олимпия, вызывая в памяти плотного сложения мужчину, не особо ловко обращавшегося с шейными платками, но зато глаза его пылали преданностью хозяину, которому он служил еще до того, как князь женился на самой младшей сестре Олимпии. — И мисс Динглеби тоже помню. Именно я отправил ее к вашей матери, когда Луиза достаточно подросла и начала учиться. Рад слышать, что ей удалось спастись вместе с вами.
— Значит, вы уже слышали, что произошло. — Луиза смотрела на свои руки, плотно сцепленные на коленях.
— Да, дорогая моя, — участливо произнес Олимпия. — Мне очень жаль.
— Конечно, он слышал, — ожидаемо резко воскликнула Эмили. Ее глаза, устремленные на Олимпию, остро поблескивали под очками. — Наш дядя узнает обо всех подобных вещах зачастую раньше, чем весь остальной мир. Ведь правда, дядя?
Олимпия развел руками.
— Я — обычный человек. Просто время от времени кое-что слышу…
— Чепуха, — отрезала Эмили. — Вы нас ждали. Расскажите, что вам известно, дядя. Мне бы хотелось хоть раз услышать все целиком. Видите ли, когда оказываешься в гуще событий, все очень перепутывается. — Она настойчиво смотрела на него этими своими мудрыми глазами, и Олимпия, чьи внутренности ничто не могло легко растревожить (за исключением буколических ландшафтов), внезапно отчетливо ощутил кувырок где-то в районе печени.
— Эмили, что за дерзость! — воскликнула Луиза.
Олимпия выпрямился.
— Нет, моя дорогая. В данном случае Эмили совершенно права. Я взял на себя смелость полуофициальными путями навести кое-какие справки. В конце концов вы — моя семья.