- Чтобы он никогда не завял, - сказала я.
Аран застонал, а Лир - расхохотался.
Нечисть тоже хихикнула.
- А что я не так сделала-то? - спросила я, недоуменно смотря на смеющуюся компанию и растерянного Арана.
- Ты ему бессмертия пожелала, Ариадна, - сказала кикимора и снова хихикнула.
- Ну, пожелала и пожелала. Что такого-то? Уйдем завтра, а он останется.
- Останется, - подтвердил Аран. - Только к нему сразу паломничество начнется, потому что цветок магический, и если вдыхать его аромат, то можно получить красоту. Представляешь, что тут будет? - спросил эльф.
- Ну, перенеси его, - сказала я, задумавшись.
- Куда? - спросил удивленно Аран.
- Да, хотя бы к своему отцу. Скажи, что это - подарок.
Эльф снова посмотрел на меня, при этом в его взгляде царило такое удивление, восхищение и что-то еще, что я растерялась.
- Я что-то не так сказала? - спросила я осторожно.
- Ариадна, это великий дар, - сказал Аран и сделал мне поклон.
Потом выпрямился, что-то прошептал одними губами, взмахнул рукой и цветок исчез.
- Думаю, на сегодня хватит, - сказал Аран, - тебе тоже силы нужны, а то завтра не поднимешься.
Я кивнула, достала железное колечко, надела на палец и столкнулась со злым взглядом Лира.
Ох, мамочки! Он же не знал, что я кольцо снимать умею. Да еще и полеты эти. Ох, что же сейчас будет.
Я оглянулась. Леший, водяной и кикимора из круга исчезли, эльф отошел к костру и грел руки, делая вид, что его тут нет. Понятно, спасения мне не будет.
Темно-серебряные глаза Лира смотрели на меня, пригвождая к месту, не давая думать, заставляя забывать делать вдохи и выдохи. Окутывали, пронизывали, обжигали. А потом...маг неожиданно отвернулся и пошел к костру. Встал рядом с Араном, и как ни в чем не бывало, стал с ним советоваться о том, что завтра нужно с утра купить в дорогу. Эльф покосился на меня, но ничего не сказал.
Что же я наделала? У меня было ощущение, что все рухнуло. Между нами все кончено. Это я поняла по его взгляду. Стало плохо, так плохо, как никогда не было, даже тогда, когда на меня нападала серая тень. Я хотела сорваться с места, бросится к Лиру, сказать, почему я так сделала, объяснить и...не смогла. Что-то внутри воспротивилось этому. Если я сейчас кинусь за ним, то никогда его не догоню.
Боги, как же больно! От его равнодушия, от его безразличия, от его спокойного ровного голоса. Лучше бы кричал, чем так. Я ведь люблю его. Зачем он так? Я резко отвернулась, чтобы никто не увидел, как по щеке потекли слезы. А ведь главное, Лир даже не поинтересовался, когда и почему я совершала полеты и снимала его кольцо. Ну, и пусть! Не нужна - навязываться не стану. Я ему кто? Никто. А он мне? Он мне... любимый, единственный, желанный, поэтому и боль, которую причиняет такая жгучая.