– Зачем?
– Домой хочу.
– И миссис Пристли тебя отпустила?!
– Она в обмороке.
– А преподобный Симпсон?
– Молится. Наверное. Ему не до меня.
Ватсон не стал интересоваться, чем занят викарий, если его молитва вызывает сомнения у маленькой девочки. Вместо этого, стараясь не показать свою слабость, доктор наклонился и взял Дженни на руки. Девочка была легкой-легкой, словно вырезанной из бумаги. Но главное, Дженни была вменяемой – обычным ребенком, а не пишущим механизмом.
– Вот и правильно, – сказал Холмс. – Несите ее сюда.
Ватсон оглянулся.
– Несите, – повторил Холмс. – Пока опять не началось.
Он стоял у чудесной кровати, рядом с Эдуардом Тернбуллом и мисс Фицгиббон. Сыщик помахивал охотничьим хлыстом, в рукоять которого, как знал Ватсон, был залит свинец. Древко хлыста испачкала кровь, черная в свете луны. Доктор не помнил, имел ли Холмс при себе хлыст с самого начала; не помнил, привез ли Холмс хлыст с собой в Молдон. Память двоилась, размывалась, как пейзаж, если любоваться им сквозь слезы.
– Да, – кивнул доктор Ватсон. – Несу.
Из записок доктора Ватсона
– До свидания, доктор!
– Удачи! – пожелал я.
– До свидания, мистер Холмс!
– Прощай, Дженни, – ответил мой друг.
– До свидания, профессор!
– Храни тебя Бог, дитя мое!
Я видел невозможное: железный Ван Хелзинг, истребитель вампиров, прослезился. Он стоял с трудом, то и дело вытирая платком мокрый лоб, но когда я предложил ему медицинскую помощь, профессор отказался с таким достоинством, что я не стал упорствовать.
– До свидания, Том!
– Будь хорошей девочкой, Дженни!
– Я буду хорошей. До свидания, мисс Пфайфер!
– Счастливого пути!
– Она уже не здесь, – шепнул мне Холмс. – Она уже не она.
Несмотря на парадоксальность его заявления, я и сейчас уверен, что хорошо понял Холмса. Но, желая сделать ему приятное, я переспросил:
– Да? Откуда вы знаете?
– Это элементарно, Ватсон, – еле слышно ответил он.
И клянусь, я сам видел, как взгляд Шерлока Холмса подозрительно блеснул влагой. Прошло много лет, минуло множество событий, я вступил в новый брак, переехал с Бейкер-стрит в апартаменты на улице королевы Анны, пережил мировую войну, с каждым днем приближаясь к фантастическому веку, куда мы отправили малышку Дженни, и отлично понимая, что никогда не доберусь до ее пункта назначения – я жил полнокровной жизнью, изредка встречаясь с Холмсом, ироничным, хладнокровным, невозмутимым Холмсом, и когда мне казалось, что он не человек, а счетное устройство, лишенное страстей, я вспоминал молдонскую ночь, и Дженни, и кровать, готовую отправиться сквозь время и пространство.