Одеться было делом пяти минут.
Дверь в апартаменты Холмса оказалась незапертой. Я вошел без стука, намереваясь показать этим всю серьезность моих намерений. Но мой друг извиняющимся жестом вскинул руки, с порога обезоружив меня раскаяньем. В левой Холмс сжимал скрипку, в правой – смычок. Действительно, гроза преступного мира был бледен, но зубы Холмса – он как раз улыбнулся – выглядели обычным образом.
– Садитесь в кресло, Ватсон, – сказал Холмс. – Я сыграю вам колыбельную. Брамс вас устроит?
– Меня устроит смертельная доза морфия, – буркнул я, садясь.
Колыбельная не усыпила меня, но нервы, надо заметить, успокоила. Сейчас, когда стены не искажали звучание, я обратил внимание, что у скрипки удивительно чистый сопрановый тон. Это был уже второй Страдивари, доставшийся Холмсу. Первый инструмент он приобрел у еврея с Тоттенхем-Корт-роуд, торгующего – редкое совпадение! – подержанными вещами. Я хорошо помнил, как радовался мой друг: за пятьдесят пять шиллингов ему досталась скрипка, стоившая по меньшей мере пятьсот гиней. Впрочем, у нового приобретения имелись два явных преимущества: лучший звук и абсолютная дешевизна.
От Холмса не укрылось выражение моего лица. Он понял, что прощен, и что мне нравится Брамс.
– Говорят, – заметил он, не прекращая игры, – что Страдивари однажды приобрел целую баржу леса. Это были не обычные бревна или доски. Нет, это были обломки судна, приводившие в изумление наиопытнейших корабелов. Сплетничали, что это обломки ковчега, на котором спасался наш праотец Ной. С тех пор каждую свою скрипку маэстро…
– Делал из обломков ковчега, – предположил я.
– Увы, Ватсон. Страдивари жил долго и много работал. Он создал не менее шести сотен инструментов. Как бы ни был огромен ковчег Ноя, его бы не хватило на все наследие Страдивари. Но кое в чем вы правы. Согласно легенде, в каждой работе маэстро есть кусочек Ноева ковчега. Где именно располагается вставка, неизвестно. Все остальное – обычные ель и клен.
– Ерунда, Холмс, – я чувствовал, как напряжение отпускает меня. – Такая же ерунда, как сплетни, доставленные нам вчера добряком Томом. Помните? Забулдыга Коннери видел черта на крыше трактира. Черт сидел на флюгере и чистил зубы кисточкой собственного хвоста. Мамаша Леннорман обнаружила свою дочь томной и в упадке сил. Единственное, чего удалось добиться от девицы, так это реплики: «Он такой изысканный!» На шее бедняжки обнаружены две мелкие ссадины: говорит, поранилась шпилькой. В полночь кричал баньши, а может, забулдыга Коннери, увидевший черта. На пепелище дома Лиггинсов…