– Мне сказали, вас ранили в бедро. Это так? Или голова тоже пострадала? Неужели вы забыли о торжественной благодарственной мессе, на которой должны были присутствовать сами, но благородно отправили своего друга Шатильона, чтобы он вкусил всю полноту славы? Или причина вашей забывчивости – лихо-радка?
– Господи! А ведь правда! Простите меня великодушно! Ну, что, хорош был праздник?
– Великолепен! Хотя кончился несколько неожиданным образом. Королева воспользовалась им, чтобы отправить под арест двоих самых ярых своих противников из Парламента, которые до крайности ей досаждали. В ответ последовал настоящий бунт, он продолжается и до сих пор. Париж, из которого мы сбежали, ощетинился баррикадами. Ее Величество королева отправила за вами Шатильона, надеясь, что вы приедете и успокоите волнения.
– Мне сейчас, по правде сказать, очень плохо, так что подождем, когда Шатильон приедет сюда. И тогда отправим его обратно в Париж с достаточным количеством войска, чтобы он навел порядок среди обезумевших парижан. Вы привезли с собой моего сына?
– Вы могли бы начать с вопроса о его матери. Это было бы по крайней мере вежливо.
– Это было бы лицемерием. Вы прекрасно знаете, что чем реже я ее вижу, тем лучше себя чувствую.
– А поскольку вы сейчас чувствуете себя неважно, она прекрасно сделала, поехав на несколько дней к своей дорогой госпоже де Бутилье в ее замок де Барр. Ваш сын чувствует себя превосходно. Вы непременно увидите его позже. В утешение вам скажу, что со мной приехала герцогиня де Шатильон.
– Изабель?! Какая счастливая новость! Позовите ее сюда!
Принцесса посмотрела на сына с недовольством.
– Ни за что! Вы грязны до отвращения, от вас воняет!
– Тем не менее вы поцеловали меня и даже не поморщились.
– Любящая мать не замечает подобных мелочей. Другое дело утонченная молодая женщина. До скорой встречи! Увидимся за ужином.
Принцесса вышла, но успела услышать, как ее сын громовым голосом звал слуг.
Когда они встретились в столовой, Шарлотта не могла не улыбнуться. Удивительно, как воздействует на мужчин присутствие красивой женщины! Конде вошел, когда они уже сидели в самой маленькой из праздничных зал, где для них накрыли стол. Принц благоухал, как индийская курильница с благовониями. Правда, он был еще очень бледен и опирался на трость, но глаза у него горели, когда он смотрел на Изабель.
– Бог мой! До чего же вы хороши, дорогая! Всякий раз, как мы видимся, я нахожу вас все более обольстительной! И когда вспоминаю, скольких трудов мне стоило соединить вас с Колиньи, то думаю, что вел себя как последний дурак. Мне нужно было сохранить вас для себя!