– Вы забыли кое-что, кузен. Во-первых: сохранить можно только то, что нам принадлежит, и во-вторых: я любила… и люблю своего супруга.
– А он изменяет вам со всеми парижскими куртизанками!
– Он ваш брат по оружию, Людовик, – оборвала сына Шарлотта. – Недостойно злословить о том, кто не может сказать ни слова в свою защиту. И потом, разве он не стал вашей правой рукой?
– Пусть у меня отрубят эту руку! У меня останется другая, чтобы обнять эту гибкую тоненькую талию!
– А она мгновенно выскользнет из таких объятий, – парировала Изабель. – Нужны обе руки, чтобы объятие было крепким, а главное, на него нужно согласие. А его получить невозможно.
– Так вы меня отвергаете? – рассерженно спросил Людовик.
– Без колебаний, и даже не один раз, а дважды! Клянусь, что никогда не буду вашей.
С этими словами Изабель подошла к Шарлотте Конде и опустилась на колени перед ней, онемевшей от грубого напора сына.
– Моя госпожа, я прошу у вас прощения за эту странную и нелепую сцену, которой ни вы, ни я не ожидали. Я полагаюсь на вашу доброту и прошу отдать приказ, чтобы заложили карету и отвезли меня к моей матери. Я буду достаточно близко, чтобы откликнуться на ваш первый зов, и достаточно далеко, чтобы мне не докучали.
– Разумеется, так и будет. Распорядитесь сами, как вы считаете нужным, и поцелуйте от меня вашу маму.
– Я запрещаю вам уезжать, – воскликнул Конде вне себя от гнева. – Я здесь хозяин и…
– Нет, – резко возразила ему мать. – Здесь хозяйка я. Шантийи будет вашим после моей смерти. Не начинайте глупой войны, которую я была вынуждена вести с вашим отцом… И вашей супругой. Но она глупа, а вы никогда не страдали от глупости.
Все они были так захвачены вспыхнувшей ссорой, что не слышали, как подъехала карета. Голоса зазвучали еще громче, но в этот миг в проеме двери появился слуга и объявил:
– Господин герцог де Шатильон спрашивает, может ли монсеньор принять его?
И словно по мановению волшебного жезла страсти улеглись. Обе женщины сели на свои места, Конде двинулся навстречу другу и радостно похлопал его по плечу.
– Рад тебя видеть, Шатильон! Поздоровайся с моей матерью и со своей красавицей женой и садись. Поужинаем вместе. Ты, конечно, понимаешь, что я уже в курсе всех новостей, которые ты привез.
– Но, монсеньор…
– Я даже знаю гораздо больше, потому что ты уехал из Парижа, когда еще в городе не было баррикад.
– Баррикад? Неужели в Париже баррикады?
Гаспар низко поклонился принцессе и повернулся к жене. Улыбка сошла с лица Изабель, когда она увидела странное украшение на руке своего мужа – прелестный голубой бант, расшитый жемчугом, который был не чем иным, как женской подвязкой! Она тут же встала со своего места, повернулась к супругу спиной и сделала глубокий реверанс принцессе.