Двое суток спустя, четырнадцатого апреля, в полночь Клер-Клеманс с сопровождающими въехала в Монтрон, укрепленный форт, принадлежащий принцессе Шарлотте и расположенный в восьмидесяти лье от Шантийи.
А в это время дю Вульди наслаждался удобствами жизни в почти что королевском замке. Он отправил министру Ле Телье длинное послание, сообщая, что все прекрасно в этом лучшем из миров, тогда как сторожить ему уже было решительно некого, поскольку накануне ночью Изабель тем же путем, что и Клер-Клеманс, проследовала вместе с принцессой по шаткому мостику. Их сопровождали Агата де Рику и госпожа де Бриенн. Они сели в карету и растворились во мраке ночного леса.
Карета без помех добралась до Парижа, и герцог де Сен-Симон оказал путешественницам гостеприимство, поселив их в своем особняке.
Госпожа де Конде не имела намерения ехать вслед за невесткой в Монтрон, ей было достаточно знать, что она и внук в безопасности. Принцесса намеревалась обратиться ко всем родственным правящим особам с жалобой на Мазарини, который посмел вынести приговор принцам крови и отправил их в худшую из тюрем. Время для этого было самое подходящее: ни регентши, ни ее сыновей, ни Мазарини в Париже не было. В их отсутствие вся полнота власти была передана дяде короля – герцогу Орлеанскому. Как такое могло случиться, неведомо никому. Месье, как известно, был страстным любителем заговоров, а предавая в последний момент своих союзников, стяжал себе немалое состояние, потому что, будучи достойным сыном своей матери Медичи, вынуждал платить немалую сумму за возвращенную верность.
Сейчас, получив чуть ли не всю полноту власти, Месье, преисполненный гордости, пребывал в редком для себя состоянии: он был предан короне. А вдовствующая принцесса де Конде в сопровождении герцогини Изабель де Шатильон лично явилась в Парламент, чтобы просить о справедливом суде для славного победителя при Рокруа и героя других сражений, которого позорно заточили вместе с братом и шурином в тюрьму, где, вполне возможно, готовится посягательство на его бесценную жизнь. Выслушав просьбу, президент Парламента господин Виоле, один из самых уважаемых его членов и восторженный поклонник Изабель, взял слово и выступил с большой страстностью в пользу просительниц и даже потребовал, чтобы их поселили на территории внутри ограды здания Парламента, дабы избавить их от всяческих нежелательных случайностей.
Герцог же Орлеанский предпочел оставаться в тени. И напрасно, потому что, едва лишь принцесса де Конде заняла апартаменты господина де Ла Гранж-Невиля, Изабель издала призыв о помощи на свой особый лад. Она выделила свое окно, опустив из него красный ковер, и время от времени бросала неизменно толпившимся возле окна людям золотые монеты. Она тут же привлекла к себе благожелательное внимание, чему немало способствовал и де Немур, не отходивший от нее ни на шаг. Весь Париж приезжал повидать обеих дам, и среди первых посетителей были младшая дочь маркизы де Рамбуйе, Жюли д’Анжен, ставшая маркизой де Монтозье, и ее супруг. Они привезли принцессе письмо от госпожи де Рамбуйе.