– Разве маркиз де Монтозье не сегодня завоевал даму своего сердца после многолетних усилий? Это вы хотели сказать?
– Вы справедливо упомянули о многолетних усилиях. Наш славный маркиз потратил немало лет и, я уверен, не меньше денег, чтобы добиться своей цели. Меня восхищает его отвага, он готов принять в объятия даму, чьи весенние цветы вот-вот увянут, их сменят желтые листья, и вряд ли от такого растения можно дождаться плодов.
– Извольте сейчас же замолчать, злой негодник! Куда разумнее было бы оставить вас дома читать романы вашему ненаглядному больному!
Юный де Бутвиль сморщил длинный нос и сделал гримаску, выражающую недовольство.
– Ни за что! Ни в коем случае! Я предпочел сам оставить это почетное место, не дожидаясь, пока меня попросят уступить его.
– Попросят уступить? Вас? Монморанси? Но кому?!
– Сердечному другу, кому же еще? Очаровательному маркизу де Ла Муссэйе, который стал им во время службы в Аррасе и с тех пор не устает смотреть на Людовика томным взором.
– А он… он отвечает на томные взоры? – поинтересовалась Изабель, тоже невольно сморщив нос и сделав гримаску.
– Когда как. Все зависит от настроения. Под Аррасом маркиз добился кое-каких успехов. Жизнь в военных лагерях сурова, и воинам случается порой возвращаться в героические времена древних греков… Или римлян…
– Но не вам, я надеюсь, – быстро произнесла Изабель, почувствовав, как сердце у нее защемило от тоски, и услышала в ответ насмешливый голос Франсуа:
– Мне нет, я далек от подобного рода радостей. У меня вся жизнь впереди, чтобы ухаживать за хорошенькими девушками. А у герцога теперь все по-другому. Посмотрите правде в лицо, Изабель! Его женили против его воли на коротконогой дурнушке, которая пылает к нему такой страстью, что от одной только ночи рядом с ней он занемог тяжелым недугом. И до тех пор, пока кардинал будет жив, избавиться от нее нет никакой надежды. А прожить он может еще очень долго. Это только так говорят, что он умирает. Мы-то видим, что он всеми силами цепляется за жизнь.
Веселый смех и аплодисменты положили конец их негромкому разговору. Необычайно серьезно, но со слезами, блестевшими на ее прекрасных глазах, госпожа де Рамбуйе объявила о помолвке ее дочери Жюли с маркизом де Монтозье. Франсуа снова сморщил острый нос с предерзким выражением.
– Не стоило бы нашей обожаемой и добросердечной маркизе так волноваться. Объявление о помолвке всего лишь справедливое вознаграждение тому, кто его заслужил. Но что-то мне подсказывает, что флердоранж мы увидим на невесте не завтра.
– Что за фантазии, право! Вы же сами только что говорили, что время весны…