Остается лишь добавить, что один из залов первого этажа весьма недвусмысленно именовался «Залом денег»! Очевидно, владелец всех этих роскошеств представляется вам эдаким красавцем, самовлюбленным Нарциссом? Как бы не так! В 1775 году, когда господин Божон приобрел особняк, ему уже было пятьдесят семь лет. Он был тучен, страдал ревматизмом и передвигаться мог исключительно в небольшой коляске. К тому же старик плохо видел, слышал – и того хуже, а его больной желудок не позволял ему прикасаться к яствам, которыми он с поистине королевской щедростью угощал своих бесчисленных друзей. Что же до женщин, то он их обожал (но, разумеется, исключительно платонически), окружая себя ими, словно цветами.
Вечером, оставив гостей пировать, хозяин особняка удалялся к себе в спальню, где его по обыкновению уже ждали красивые женщины и девушки. С ними он, как правило, беседовал, шутил, иногда даже пел. Божон ласково называл их своими «нянюшками» и всегда приглашал одних и тех же прелестниц. Фавориткой среди них была некая мадам Фальбэр, на руках которой он и скончался 20 декабря 1786 года, положив начало своего рода традиции, невольной жертвой которой позднее стал один из президентов Третьей республики.
Щедрый меценат, обласканный королевской милостью, по своей натуре Божон был человеком великодушным. За два года до своей смерти он построил в предместьях Руля большой приют для бедняков, который в дальнейшем стал госпиталем имени Божона.
Следующей владелице дворца суждено было войти в анналы истории под странным именем, больше похожим на прозвище: «гражданка Правда».
Покупая вновь опустевший особняк (все сокровища, накопленные Божоном, также были проданы на аукционе), Луиза-Батильда Орлеанская, в замужестве герцогиня Бурбонская, даже не подозревала о том, что ей предстоит носить столь необычное имя. Ей было тридцать семь лет, и она уже на собственном опыте убедилась, что ни деньги, ни знатное происхождение не приносят настоящего счастья.
Впрочем, раньше она полагала обратное. В двадцать лет Луиза-Батильда вышла замуж за старшего сына принца де Конде, молодого герцога Бурбонского, и переехала жить во дворец Бурбонов. Там она провела несколько счастливых месяцев, хотя теперь может показаться, что это суровое и даже в чем-то отталкивающее здание, где периодически заседают французские депутаты, в последнюю очередь ассоциируется со словом «счастье».
Однако после рождения сына (будущего герцога Энгиенского, чья судьба так трагично оборвется тридцать лет спустя: его расстреляют во рву Венсеннского замка по приказу Наполеона) Луиза-Батильда полностью перестала что-либо значить для своего мужа, о чем он ей и сообщил без лишних экивоков. В один прекрасный день, когда девушка уже собиралась отправиться в замок Шантийи, одно из родовых имений семейства де Конде, ей принесли записку, где говорилось буквально следующее: «Мадам, не утруждайте себя приездом в Шантийи, ибо вы противны как моему отцу, так и мне, и всему обществу». Едва ли можно было выразиться более прямолинейно.