Цыганка, с подозрением глядевшая на нее, радостно вскрикнула, и разом загалдевшие женщины вышли из кибиток и окружили Фортуну.
Подъехав ближе, маркиз услышал возгласы «Литл-Уотерлес» и «Гиллингхэм» и увидел, что Фортуна разговаривает с ними на их странном мягком языке, из которого он не понял ни слова. Она замолчала и улыбнулась ему.
— Это тот же самый табор, — зачем-то объяснила она. — Они из года в год останавливаются в Литл-Уотерлесе или в его окрестностях. Это их мать, Леонора, поделилась с Гилли самыми лучшими рецептами, какие у нее были.
— Спросите их, — велел маркиз, — помнит ли кто-нибудь из них Гримвудов?
Фортуна так и застыла на месте; улыбка сползла с ее губ. На мгновение маркизу показалось, что она откажется выполнить его просьбу. Но совсем другим тоном, не похожим на тот веселый, приподнятый тон, которым она говорила до этого, Фортуна задала вопрос.
Одна из женщин ответила, и Фортуна перевела маркизу:
— Они говорят, что их мать, Леонора, которая до сих пор жива, помнит Гримвудов. Они же были малыми детьми, когда Гримвуды жили здесь.
Маркиз спешился.
— Отведите меня к Леоноре, — велел он.
Цыганские мальчишки взяли коней Фортуны и маркиза под уздцы, и они в сопровождении всего табора отправились к тщательно выкрашенной кибитке, стоявшей в отдалении.
Цыганка взбежала по ступенькам и открыла дверь. Она переговорила с кем-то внутри, а затем повернулась к Фортуне и что-то сказала ей.
— Мы можем войти, — пригласила Фортуна маркиза.
В кибитке было удивительно чисто. Стены украшали узоры ярких расцветок. Медные кастрюли и лошадиные подковы были отполированы до зеркального блеска, на маленьких окошечках висели кружевные занавески.
На низкой кровати лежала Леонора Баклэнд. У нее были широкие скулы и черные глаза, присущие ее расе. Лицо обрамляли темные кудри, в ушах висели большие золотые сережки, а запястье тонкой руки, которую она протянула Фортуне, было унизано многочисленными браслетами.
— Ты помнишь меня, Леонора? — спросила Фортуна, усаживаясь на продавленный стул у кровати.
Маркиз, который внутри кибитки не мог выпрямиться во весь свой рост, уселся на другой стул.
— Ты — та самая пигалица, которая жила у мисс Гиллингхэм, — медленно произнесла по-английски Леонора.
— Это — маркиз Тейн, — сказала Фортуна, показав на маркиза. — Вы разбили лагерь на его земле.
— Мы благодарим его светлость за гостеприимство.
— Ты знаешь, что мисс Гиллингхэм умерла? — тихо спросила Фортуна.
— Никто не сообщал мне об этом, но я поняла это, как только ты вошла, — ответила цыганка.
— Она всегда вспоминала тебя с благодарностью, — сказала Фортуна. — Ты помогла ей вылечить многих людей.