Догадавшийся обо всем, он решил не распутывать узлы коварной интриги, а разрубить их выстрелом на дуэли, объявленной и отсроченной по обыкновению. Жаль, не было подле него в те дни верного Ивана Петровича Липранди, друга декабристов и ярого сторонника самодержавия, ставшего к 47 годам генерал-майором. Он по-прежнему восторженно почитал Пушкина, с которым познакомился 17 лет назад, 22 сентября 1820 года, в Кишиневе: «Я не могу оценить Пушкина как поэта, но как человека я ставлю его исключительно высоко».
Только вряд ли генерал Липранди сумел бы предотвратить неминуемое: «С идеями надобно бороться идеями же. А с интригами... Да-с, милостивый государь, против интриг нет другого средства, кроме пистолета...»
Комментарий к несущественному
Начиналось все в ноябре, а в конце января 1837-го ехал поэт на последнюю в своей жизни дуэль, сетуя, что не захватил с собой какого-нибудь пустяка, могущего отвлечь от тяжких мыслей в ожидании выстрела, - хоть бы и яблока моченого. По дороге на Петербургскую сторону не встретилось ничего необычного, а он ждал случайных примет, суеверен был. Но тусклый, серый, зимний день и последние штрихи этого дня выглядели вполне заурядно. Увидев ехавших навстречу в карете четверней графа и графиню Борх, Пушкин скучно молвил своему секунданту Данзасу:
- Вот две образцовые семьи.
- Почему две? -спросил мрачноватый подполковник Данзас, бывавший в столице редкими наездами.
- Жена живет с кучером, а муж - с форейтором. Две.
Данзас отвернулся от проезжавшей четы и молчал до самой Комендантской дачи. Пушкин не стал говорить ему, что графиня жила еще и с императором.
Полгода спустя петербургский свет съезжался по традиции в Баден-Баден. «Тут все наши, - сообщалось в Петербург. - Сезон обещает интересным быть. Графиня Борх хороша весьма и блистает. Тут и Дантес с женой, и старый Геккерн. На короткое время приехал даже великий князь Михаил Павлович. Он любезно встретил Дантеса и все три дня ходил расстроенный. Ах, как это мило и трогательно с его стороны: ведь Дантес, бедный Дантес, подумайте, мон шер, он ведь теперь разжалованный. Солдат! А старый Геккерн держится достойно в отношении постигшей его катастрофы, удачно играет в рулетку...»
Гнули, бог их прости, спины, лавировали задницами, понтировали по-родственному, и всем выходило не шершаво, потому что все были «наши». А голубые мундиры молча сомневались, что нормальный человек может подать руку барону Геккерну и сокрушаться при этом штрафной участью его молодого «аиста», каковой, не довольствуясь денежным содержанием от папика, засыпал письмами брата своей жены Дмитрия Гончарова с требованием от него пятисот рублей ежемесячно: «У вашей сестры даже не на что купить себе шпилек!..»