- И все-таки отказали!
- Я сам отказался, сославшись на нездоровье, но до вас это не касается. До вас другое касается. Вы еще до секретной записки министру выдали Петрашевского графу Орлову. Выдали, когда я заподозрил вас в двойной игре. За одни только призывы к свержению самодержавия, что звучали на квартире Дурова, вам полагалось десять лет каторги. Декабристы рядом с вами - ангелы с крылышками, а по ним - картечью. Вешали, в цепи заковывали, лишали всех прав...
- Вы и мне желали бы такой участи?
- С вас довольно было одних подтяжек, на которых «просто- запросто» свести счеты с жизнью как игроку, спустившему все... Вы же игрок, господин Антонелли. Не согласны?..
- Пушкин тоже игрок был, - натужно произнес бывший агент. - Еще и похлеще меня.
- Верно, игрок. Да я и сам когда-то азартно понтировал. Только Пушкин даже игру обращал в поэзию. А ваше «житие великого грешника», увы, «рухнулось», придавив многих - и праведных, и грешных. Кто, кроме вас, знал, что владелец табачной лавки Наумов - сотрудник полиции, майор? Никто. Вы же и раскрыли его петрашевцам, надеясь, что однажды найдут его повешенным на собственных подтяжках. Расчет нехитрый: полковник Липранди в опале, охранка торжествует, вы - на коне. О чем же молитвы великого грешника, смею вас спросить? В чем для вас истина?
- В смерти... - глухо проронил Достоевский. - Всякая жизнь виляет и прячется, только смерть пряма и правдива.
-Вот! - воскликнул Липранди. - Вы наконец достали со дна свою правду. Думаю, роман-эпопея у вас не сложится, ибо надо подвигнуть себя на саморазоблачение, а вы не осмелитесь. Если я неправ, и вы все же откроетесь миру, то жить вам долго. Это будет вторая ваша жизнь. Во искупление первой.
- А если нет, то сколько мне суждено, по-вашему?
- Я не кукушка, милостивый государь. Да и нет мне до этого дела. На мой вопрос вы ответили, как я и ожидал. Считайте, дуэль у нас состоялась. Агент Антонелли поражен в самое сердце. Доктор засвидетельствовал смерть. Что и есть истина. Прощайте. Руки не подаю, потому что вас нет...
Глава 92
Создатель уходил все дальше и дальше в безвидный туман; покинутые люди тоже отдалялись от нега и молчали потерянно. Вокруг расстилалась совершенная им красота земной тверди, где свет отделился от тьмы, и был вечер, и было утро, и произрастила земля зелень, и всякая трава сеяла семя, и всякое дерево плодоносило, но люди смотрели каждый в темную свою бездну, где была ночь и носился неприкаянный дух человеческий, и ничто ни с чем не увязывалось в заповеданную гармонию.
Люди молчали, ожидали с надеждой и упованием, что сейчас исправится еще одна молитва - последняя, завершающая творение, и они, счастливые и свободные, почувствуют себя воедино, не разделенными каждый своею бездной.