Клео не находила достойных слов, а потому даже и не пыталась что-либо сказать. Лишь кивала, потупив взгляд, чтобы не выдать свою ярость. Незаметно глянув из-под ресниц, она увидела, как королева посмотрела на Магнуса, словно пыталась что-то сказать ему взглядом своих бледно-голубых глаз. Потом кивнула им обоим и удалилась по коридору.
– Моя мать знает все о моде и красоте, – легкомысленным тоном проговорил Магнус. – Это ее страсть, и она не устает жалеть, что моя сестра к этим вещам равнодушна.
Его сестра? Ну да, принцесса Люция. Та, что вот уже три недели не приходила в себя. Она пострадала во время взрыва, что вынес ворота оранийского дворца и подарил королю Гаю победу в бою.
Лишь при упоминании о больной сестре в глазах принца Магнуса появилось подобие чувства. У постели Люции перебывало немало целителей, самых прославленных и знаменитых. Но никто не сумел даже понять, что с ней не так. Ни ран, ни видимых повреждений, способных хоть как-то объяснить ее состояние.
В свое время Клео предложила приставить к ней в качестве горничной свою задушевную подругу Миру Кассиан, бывшую фрейлину покойной Эмилии. Она надеялась, что Мира таким образом сумеет доказать свою полезность и не будет низведена в судомойки. По счастью, замысел сработал. Мира даже рассказала Клео, что принцесса временами приподнималась в постели, не просыпаясь, но пребывая словно бы в трансе, и съедала тщательно измельченную еду, необходимую для поддержания физических сил. Однако полностью сознание к ней не возвращалось. Короче, причины ее состояния для всех оставались тайной.
– Принц Магнус, позволь мне кое-что донести до тебя со всей ясностью, – ровным голосом, прилагая все усилия, чтобы он не задрожал, выговорила Клео. – Никто не сможет заставить меня выйти за человека, которого я ненавижу. А ты мне ненавистен!
Он смерил ее взглядом, точно какое-то насекомое, которое он, если бы захотел, раздавил бы одним движением башмака.
– Принцесса Клейона, выбирай слова, когда разговариваешь со мной.
– А иначе? – Она вскинула подбородок. – Подождешь, когда я повернусь спиной, и проткнешь меня мечом? Так же, как ты с Теоном поступил, трус бесхребетный?
Он мгновенно сгреб ее за плечо, да с такой силой, что она вскрикнула, и толкнул к каменной стене. В его взгляде читался гнев… но не только. Как ни удивительно, в глазах Магнуса стояло нечто похожее на боль.
– Если хоть сколько-нибудь дорожишь жизнью, никогда больше не называй меня трусом. Предупреждаю!
Эта яростная вспышка являла такой контраст с его обычной маской ледяного безразличия, что Клео даже растерялась. Ее слова рассердили его – или ранили? А может, и то и другое?