Задумался и сам не заметил, что почти уперся носом в спину Тьюка; и надо же такому случиться, что как раз в момент, когда между моим носом и его спиной оставалось всего сантиметров двадцать, он резко мотнул головой. И по моему носу и левой щеке довольно неприятно хлестнули его косы. И ведь, судя по тому, как дернулись его плечи в сдерживаемом смешке, он это сделал специально! Вот скотина! Ну ничего, я ему устрою, потом как-нибудь; вот поступлю в дружину – и придумаю чего. Моя месть, конечно, не будет страшной и ужасной, но спускать какому-то НПС издевательство над собой – этого моя ранимая гордость позволить не могла!
Я настолько погрузился в планы будущего отмщения, что не заметил, как мы вышли за городские стены. И только споткнувшись о камень, обратил внимание на этот факт. Тот же камень, что так неловко ткнулся мне в ногу, из-за которого я едва не потерял равновесие, – он же вправил мне мозги. Раскинув руки в стороны, чтобы не упасть, я вдруг отчетливо сообразил, что всерьез раздумывал о том, как же мне отомстить программе! Отомстить компьютерному коду, неписи! Ох! Так я скоро вообще забуду, что в игре нахожусь! И, судя по всему, первым начало забывать подсознание, раз позволило себе такой выверт. Что толку не любить вещь? Еще большая глупость – ее ненавидеть, утроенная же тупость – этой вещи мстить.
Капрал Тьюк очень удивился, когда, обернувшись, увидел мою искреннюю улыбку, обращенную к нему. И это его изрядно взбесило: наверное, ему доставляло удовольствие наблюдать за тем, как я бессильно на него злюсь. И вот это его бешенство – оно теплой волной прошлось по моему лицу, сделав мою улыбку еще более искренней!
Но все же я считал себя благоразумным человеком и не стал нагнетать обстановку; сделав вид, что больно ударился пальцем ноги о камень мостовой, немного задержался и пристроился в хвост нашей пятерки новобранцев, что были приписаны к Тьюку.
На мое удивление, нас никто не гнал «Бегом, бегом!», что, я думал, привычно для любой армии. Можно сказать, мы двигались лишь немногим быстрее, чем просто прогулочным шагом. Никто даже не следил за тем, чтобы рекруты соблюдали хоть какое-нибудь подобие строя, не заставлял идти в ногу и чеканить шаг. Даже песни орать – и то не приходилось. Шли себе три группы новеньких – и шли, гуськом за своими капралами. Только замыкающий все это шествие сержант, руганью подгонявший тех, кто излишне расслабился и решил, что может плестись нога за ногу, немного выбивался из этой пасторали.
Через некоторое время мы свернули с западного тракта, по которому шли, на более узкую проселочную дорогу. Плотно подогнанная брусчатка осталась позади, и сейчас в мои сандалии начал забиваться песок, которым была усыпана эта тропа.