Ответ гремел и гудел у него в ушах, когда минуту спустя он возвращался домой: «Около шести часов — да, незадолго до шести. Да, болел уже две недели. Свалился с тяжелой лихорадкой, когда собирался идти к вам, мистер Дженкин. Сильно переживал, что не успел договориться с вами о портрете. Да, очень печально, действительно очень печально».
Мистер Дженкин не вернулся в тот вечер в студию. Всю ночь там горел свет. Он пошел в свою маленькую комнату, выспался, а на следующий день отдал фотопластинку ассистенту для проявки.
— Тут какой-то дефект, сэр, — сообщил ассистент, проявив пластинку. — Ничего кроме вспышки света — необычайно яркого света.
— Сделайте тем не менее отпечаток, — попросил Дженкин.
Через шесть месяцев, рассматривая пластику и отпечаток, фотохудожник обнаружил, что удивительные потоки света исчезли и там и там. Сверхестественный блеск совершенно погас, как будто его никогда и не было.