Мэри посмотрела на Уолтера смущенно.
- Сэр рыцарь... Есть тут можно все, что захочешь. Но ты, пожалуй, воздержись. Во всяком случае, прямо сейчас.
- Почему, милая?
- Видишь ли, я устала соблюдать приличия. А если мы примемся их не соблюдать, то движения челюстями будут несколько сбивать нас и...
- И... что? - спросил он почти риторически, обнимая Мэри за ягодицы.
- И отвлекать, - пояснила она, ловким движением сцепляя ноги в замок у него за спиной.
...Полчаса спустя оба уничтожали шоколадный набор, выдергивая друг у друга самые необычные конфеты. Когда никто не хотел уступать, приходилось делить их пополам.
- Они, там, внизу, даже не спросили у тебя документы.
- В номер такого уровня можно вселяться инкогнито.
- Но... медовая, они не спросили и кредитную карточку...
- Видишь ли, медвежонок, я в какой-то степени владею этой гостиницей.
- То есть?
- Она моя. Подарок двоюродного брата на шестнадцатилетие. Но все это скучно. Лучше расскажи мне, как вы сражались с фарерскими китобоями за гринд. Я смотрела в сети: у тебя целых три рейда! Последний раз вы, кажется, отогнали гринд с помощью какого-то излучателя, и половина островитян остались без своей традиционной добычи...
Уолтер почувствовал гордость. Это были самые счастливые дни в его жизни. О них писали в газетах, сеть кипела репортажами с архипелага. И еще... им наконец-то удалось сделать то, что срывалось на протяжении многих лет.
- Мэри, у нас все получилось два раза. Просто про первый никто не любит вспоминать: фарерцы остались без зубатых китов, которых они называют гриндами, Мо Чалмерс - без левого глаза, Тэд Абрахамсон - без двух резцов, а мне сломали ребро. Лежа в больнице, я и начал писать книгу «Война с китобоями».
Мэри смотрела на него во все глаза. Во взгляде ее посверкивал тот драгоценный камень, который так ценится мужчинами - восхищение. Уолтер придвинулся и поцеловал ее в правую щеку, а потом в грудь, чуть выше соска, оставляя шоколадные кляксы. Маленькая эльфийка! Оказывается, тебе нравится то неистовство, которое позволено гоблинам и запрещено твоему племени...
- Ты ведь здорово рисковал...
Ее голос дрожал от нарастающего желания.
- Самую малость.
- А в чем смысл? В чем генеральный смысл?
- Если я примусь объяснять, мы сможем перейти к действиям очень и очень не сразу...
- А ты попробуй в двух словах...
Голос Мэри сделался призывно низким, грудным, объяснять ей ничего не хотелось. Но... ладно. Пусть будет такая игра: кто дольше вытерпит.
- Видишь ли, Мэри... Все животные равны между собой. А что такое люди? Да те же животные, только очень конкурентоспособные. В нас нет ничего особенного, ничего мистического. Ни бога, ни дьявола. Мы точно так же нуждаемся в пище, сне и маленьких порциях серотонина, как и они. Они равны между собой, а мы равны любому из них, поскольку ничем не отличаемся. Надо ли позволять убийство равных тебе созданий?