Я пил и буду пить,
В том высшее предназначенье.
Возможно власти нас лишить,
Возможно нас лишить именья,
Но то, что выпито, поверьте:
Останется при мне до самой смерти!
— Хорошие стихи, — проговорила Инна. — Чьи?
— Не помню, — улыбнулся Швецов. — Мистика какого-то. Но Блок считал его неплохим поэтом.
— Инна, — влез Жорка, — он может часами шпарить. И здорово! Я ему говорю: бросай цирк к чертовой матери, иди на эстраду, стихи читать будешь.
— Какой цирк? — спросила Инна.
Турянский моментально схватил со стола три пустые тарелки и одну за другой, как голубей, выпустил их под потолок.
— Ой! — вскрикнула Лена, но тарелки уже стояли на своих местах. — Вы фокусник?
— Он штурман, — поправил ее Швецов. — Просто Жорка сбился с курса. — И недовольно поморщился, заметив вытянувшиеся от любопытства физиономии за соседними столиками.
Инна исподволь наблюдала за Швецовым. Ей нравились его небрежная ирония, уверенность, с которой он излагал свои мысли, от него веяло силой, и в то же время поражала легкая грусть, камнем лежавшая на дне его расширенных круглых зрачков. Это было неожиданно, и это влекло к нему. Хотелось залечить эту маленькую ранку, ибо все остальное было крепким, тренированным, надежным.
— Вы Игоря хорошо знаете? — неожиданно спросил Швецов.
Вопрос, видимо, застал Инну врасплох.
— Да, — растерянно ответила она. — Вообще-то не очень. Я встречалась с ним только по делу.
— Жаль, — сказал Швецов.
— Странная история, — сказала Инна, легким наклоном головы поправляя волосы.
— Что вы имеете в виду?
— Он хорошо плавал.
— Он и сейчас неплохо плавает.
Инна в упор взглянула на Швецова. Он стряхнул пепел в свою недоеденную котлету по-киевски и мило улыбнулся.
— Прекратите! — Голос Инны сорвался.
Швецов удивленно посмотрел ей в глаза, холодно заметил:
— Истерик я не люблю.
— Володя, — сказал Жора, не сводя влюбленных глаз со своей соседки, — не поменять ли нам курс? Здесь слишком шумно.
Швецов посмотрел на Инну.
— Поедемте ко мне.
Инна взглянула в его неподвижные, блестящие зрачки, и ей стало страшно.
— Я прошу вас, — еще настойчивей повторил Швецов.
Инна ничего не ответила, но когда он встал, поднялась тоже, точно сработал в ней некий безотказный механизм, который был взаимосвязан с тем, другим механизмом, заложенным в Швецове.
…В прихожей Инну поразили рога. Красивые, изящно изогнутые, диаметром почти с блюдце у основания и острыми, устремленными вперед концами, они свидетельствовали о силе и мощи носившего их животного.
— Рога, — только и сказала Инна.
— Фамильный герб, — усмехнулся Швецов, но тут же серьезно пояснил: — Равнинный тур. Последний экземпляр был убит в тысяча восемьсот каком-то году. Очень редкие рога. Я их у соседки на телевизор выменял. А она, вернее ее отец, их из Германии в свое время вывез. А потом умер, муж сбежал, хозяйство прахом пошло… Трудно, наверное, без хозяина.