* * *
Я вошла в кухню. Служанка похлопывала по большому кофейному фильтру.
— Мадмуазель Сесиль не здесь?
— Нет, мадмуазель.
— Вы ее не видали?
— Нет, не видала.
— Ну, так она, вероятно, у себя в комнате.
— Нет, ее там нет. Я там только что была. Я ходила к ней в шкаф за этими салфеточками. Вам что-нибудь нужно, мадмуазель Люсьена?
— Нет, нет, спасибо. Ничего не нужно.
Тогда, не размышляя, я пересекаю переднюю, выхожу из дома.
Вот внезапно ночь, ветер, огни на линии.
Одну секунду я смотрю, как смотрят на небо, чтобы найти Большую Медведицу. Огни опять занимают для меня свои места: в глубине, совсем близко, немного дальше. Я вижу, как блестит кусок рельса, где я обычно начинаю мой переход вброд через пути.
Из всех этих огней, теперь точно распределенных, ни один не движется. Я начинаю шагать через рельсы. Я следую по единственному направлению, которое знаю. Я особенно остерегаюсь сигнальных проводов, которые блестят слабее, чем рельсы, и натянуты выше, так что за них легче задеть. Я иду прямо к большому фонарю, за который цеплялась в тот вечер, когда совершала свой первый переход через пути. И вот я вижу, что кто-то стоит, прислонившись к фонарному столбу, не движется и словно ждет. Свет фонаря, высоко растекающийся в черноте, едва освещает это тело, еле отличимое от столба.
Я стараюсь неслышнее шагать по балласту и больше держаться длинных теневых полос. Меня отделяют три пары рельсов от этого человека; это женщина.
Она услыхала меня; она оборачивается. Сперва она словно хочет спрятаться за фонарь, потом броситься дальше через рельсы.
Я кричу:
— Сесиль! Сесиль!
Она колеблется. Я успеваю добежать до нее, в промежуток между путями.
— Сесиль, что вы тут делаете?
Свет фонаря, который падает на нас, прямо сверху, но кажется смешанным с темнотой, как свет луны, оставляет несколько теневых углублений на лице Сесиль. Уже какую-то преображенную Сесиль я спрашиваю:
— Что вы тут делаете?
Она смотрит в сторону, словно хочет бежать. Потом смотрит мне в лицо двумя большими черными дырами вместо глаз, и ее губы шевелятся движением, которое бледный свет сверху делает необычайным.
— Оставьте меня. Мне ничего не нужно от вас.
— Сесиль, я вас умоляю. Вернитесь со мной… и обещайте мне… но сперва вернитесь.
— Нет.
— Что с вами?
— Ничего. Оставьте меня. Мне ничего ни от кого не нужно.
— Я вас умоляю, милая Сесиль!
— Зачем вы меня преследуете даже здесь? Вам нет дела до меня. Вы получили, что вам надо? Чего же еще?
— Как я получила, что мне надо?
— Я вам больше не нужна теперь? Так что вам за дело, если я делаю, что хочу?