Окончив упражнение, сестры повернулись ко мне. Я лишилась удобного положения за их спиною.
Теперь мне приходится выдерживать их лица, их взгляды. Настала моя очередь говорить языком, который кажется более прямым, чем язык восходящих и нисходящих гамм, но, может быть, не менее таинственен.
Сестры стараются меня понять с таким усердием, которого не стоит то, что я говорю. Из-за нескольких замечаний по поводу постановки большого пальца — напряженные лица, глаза, спрашивающие меня о слишком многом.
* * *
Г. Барбленэ появился в конце урока. Его добродушие, его смех, рукопожатие, которым он обменялся со мной, — все это дало мне вдруг почувствовать, как далека была я тогда от радости, от простой сердечности, все это сделало для меня такой осязаемой скуку гостиной, где мы находились, и часа, который я только что прожила.
Он захотел проводить меня, как накануне. Но в то время, как накануне, пересекая рельсы, мы говорили только о мелких событиях нашего пути, я увидела, что на этот раз ему хочется завязать настоящий разговор.
— Так, значит, вы довольны моими дочерьми?
— Очень довольна.
— Вы думаете, что добьетесь чего-нибудь с ними?
— Ну конечно.
Тут мне пришло в голову, что г. Барбленэ сомневается в пользе моих уроков музыки, особенно в таком большом количестве. И, не преувеличивая значения г. Барбленэ в доме, я усмотрела здесь опасный росток, который необходимо было удалить. Я произнесла несколько фраз, целью которых было освежить чувства г. Барбленэ по отношению к музыке и дать ему предвкусить удовольствие иметь когда-нибудь двух дочерей — музыкантш.
В то же время горячим порывом во мне поднимался внутренний упрек, который понуждал меня быть красноречивой. Я сердилась на себя за то, что по окончании первого урока ощутила некоторую грусть.
Я живо подумала, что после обеда увижу Мари Лемиез, что мы будем беседовать при слабом освещении, со взрывами веселости, а что тем временем разговор, подобный происходящему, входит в ежедневную работу, которой здоровая душа не избегает.
Тут я заметила, что ошиблась относительно задней мысли г. Барбленэ. Что таковая у него была, явствовало с несомненностью, ибо, заметив, что мы почти дошли, он будто бы вспомнил, что на Вокзальном бульваре ему надо купить не то табак, не то спички, и предложил проводить меня дотуда.
— Вы знаете, — спросил он, — что моей старшей, Сесиль, девятнадцать лет, а Март — семнадцать с половиной? Между ними небольшая разница в летах.
— Как случилось, что они только теперь принимаются за музыку?
— Я сам удивляюсь. Прежде мать сама немного обучала их сольфеджио. Потом, несколько лет тому назад, они два-три месяца брали уроки у преподавателя, который захворал и уехал.