Но Ирод, зная о существовании своих врагов, выстроил не только дворец, но и о настоящему неприступную крепость, соединяющуюся с дворцом подземным переходом. Эта крепость, возвышающаяся над дворцовыми строениями, была возведена на мощном фундаменте, который сильно увеличивал ее высоту. Фактически, это была часть старой городской стены, но на ее вершине Ирод выстроил четыре огромные башни, каждая из которых была столь велика, что могла вместить в себя более войсковой когорты. Самая большая из этих башен называлась Псефин, и она возвышалась на высоту в сто двадцать футов, а в ясные дни с нее можно было видеть всю землю народа Израйля, а также море. Чуть менее впечатляющими, чем Псефин были три другие башни — Гиппик, названная в честь его друга, Фацаэль, названная в честь брата, и Мириам, названная в честь прекрасной жены Ирода из рода Хасмонеев, казненная им в припадке ревности, которую он оплакивал до конца дней. Все эти башни имели богатую обстановку, имели запасы продовольствия, и под землей большие резервуары с водой, а наверху множество роскошных покоев. И действительно, каждая из башен сама по себе была дворцом, а башня Мириам обладала самой роскошной обстановкой из всех, так как Ирод не жалел никаких усилий на укрошение башни, носящей имя его жены, словно старался создать бесценный памятник ее красоте. Что до камня, из которого были выстроены эти башни, то это были блоки белого мрамора, каждый в тридцать утов длиной, содиненные с таким мастерством, что место соединия можно было рассмотреть с трудом. И правда, и стена, и башни казались вырубленными из одной скалы и, возвышаясь на вершине холма, производили впечатление несокрушимой силы.
Метилий еще спал, когда мы появились перед ним. Он выбрал для себя самые роскошные покои дворца, которые когда-то принадлежали незадачливому сыну Ирода Архелаю. Он лежал среди цветного мрамора и богатых покрывал, возлежа, словно толстый властитель на подушках из шелка, так как был человеком, очень любившим удобства. Когда солдаты разбудили его, он взглянул на нас и остолбинел, словно мы были созданием ночного кошмара. Но я, вытирая с лица пыль и грязь, заговорил с ним, назвав по имени. В его глазах засветился огонек, когда он узнал меня, он вскочил с постели и обнял бы меня, если бы не шедшая от меня вонь.
— Добро пожаловать, добро пожаловать, Луций! — воскликнул он. — Я слышал, что тебя убили сикарии. Ты восстал из мертвых, раз так дурно пахнешь? Можно подумать, что ты пролежал в земле по крайней мере месяц. Умоляю, иди выкупайся, а затем возвращайся и рассказывай свою историю.