Этот совет начался еще в предыдущий вечер, но мнения по обсуждаемому вопросу были столь разнообразны, что дискуссия продолжалась до утра. Когда центурион ввел нас в помещение, в свете ламп я увидел впечатляющее собрание офицеров, собравшихся вокруг Тита. Это были Тиберий Александр, префект всех войск, Цереалий, Лепид и Фригий, командующие Пятым, Десятым и Пятнадцатыми легионами, Фронтон Гатерий, префект войск из Александрии и Марк Антоний Юлиан, приемник Гессия Флора на посту прокуратора Иудеи. Предметом обсуждения была судьба Храма. По мнению некоторых офицеров ничего не оставалось как полностью разрушить Храм, потому что его существование в Иудее будет символом для евреев, всегда побуждая их к новым мятежам. Другие утверждали, что Храм должен быть пощажен, если евреи дадут клятву не сражаться с его стен.
— Если они будут сражаться, — говорили они, — он превратиться в крепость и больше не будет Храмом, и мы сможем разрушить его в полном соответствии с законом войны, и если мы сделаем это, то не будем считаться виновными в непочтительности.
Однако Тит по прежнему хотел пощадить Святилище и высказал то мнение, что такое прекрасное святилище должно быть по возможности сохранено. Я вошел вскоре после того, как он высказал свое желание, и приблизился к нему, ведя Мариамну. Получив от него разрешение говорить, я изложил предложение Мариамны и описал лабиринт под Храмом.
— По этим переходам, — сказал я, — мы можем отправить во двор Святилища целую когорту и, распахнув ворота, напасть на зелотов с тыла. И тогда они будут зажаты между двумя войсками, и им придется либо сдаться, либо погибнуть.
Заслушав меня, Тит задумался а затем спросил, если ли у меня гарантия, что если он пошлет когорту по подземным ходам, то они благополучно доберутся до внутреннего двора.
— В таком малом пространстве, — заявил он, — мелкая шайка врага, спрятавшаяся в переходе, может перебить всю когорту. И кто такой этот Элеазар, чтобы теперь предложить сдачу Святилища? Разве он не тот самый человек, что перебил безоружный римский гарнизон? Должен ли я положиться на его слово, и подвергнуть серьезной угрозе четыреста моих людей? Ты мне это советуешь, Луций?
Он пристально посмотрел на меня, и в смущении я не мог не опустить глаза. В моей памяти живо всплыли воспоминания об избиении во дворце Ирода. Я договаривался об условии сдачи, и вина за все эти смерти по прежнему давила на мою душу. Должен ли я повторить то же и подвергнуть целую когорту риску столкнуться с изменой? Я беспомощно взглянул на Мариамну и спросил по гречески, можно ли по ее мнению доверять Элеазару.