Я терялся в догадках, как мне выбраться из Святилища, ведь у меня не было надежды пересечь внутренний двор и остаться незамеченным, а стража Храма убила бы меня, если бы нашла. У меня не было выбора, кроме как остаться здесь, пока римские атаки на ворота не позволят нашим войскам войти во двор Святилища. Что атака уже началась, я мог предположить по шуму снаружи, а заметив маленькое окно в стене Святого места, я подкрался к нему и, прячась за стоящие здесь сосуды, осторожно посмотрел. Солнечный свет во дворе был столь ярок, что чуть не ослепил меня, уже привыкшего к темноте. На стенах Святилища было полно людей, а с другой стороны северных ворот поднимался огромный столб дыма. По этому дыму я понял, что Тит устал ждать, когда откроются ворота, и отдал приказ сжечь их. Легионеры навалили перед воротами кучу хвороста и зажгли огонь, давший такой жар, что серебряные пластины, покрывающие ворота, расплавились, и жидкое серебро потекло потоком по ступеням Храма. Потом загорелась деревянная основа, ворота охватило яростное пламя, и они рухнули среди горящих угольев. Видя, что больше ничего не мешает им приблизиться к Святилищу, за исключением горящих обломков, которые они сразу же начали тушить, легионеры ответили на это мощным криком.
Теперь сквозь кипящие клубы пара я увидел первых римских солдат приближающихся по ступеням к Святилищу, а перед ними стояла кучка священников, левитов и вся стража Храма, чтобы помешать их продвижению. Так как Элеазар был убит до того, как смог отдать своим людям приказ, запрещающий сражаться за Святилище, на крыше здания было множество священников, которые, раз им не подобало держать оружие, отламывали золотые шпили, что украшали крышу, чтобы отпугнуть от Святилища птиц, и швыряли их в головы атакующих римлян. Приближаясь мощными рядами, щиты сдвинуты, римляне поднялись на пятнадцать ступеней, что вели к Святилищу, и бросились на защитников. Началась ужасная бойня, так как евреи сопротивлялись с яростью отчаяния, а римляне нападали с упорством людей, увидевших близкую победу. Великолепный мраморный пол снаружи Святилища стал скользким от крови, и кровавая река потекла по ступеням, которые вскоре покрылись телами убитых и раненых. Так как вся стража Храма оставила Святилище, чтобы присоединиться к кровавой битве под его стенами, я получил возможность выйти из здания, пробравшись под завесой, закрывавший вход, и со всех ног бросился к римлянам.
И тут меня чуть не убили, потому что мои блуждания по подземным переходам под Храмом придали мне вид скорее утонувший крысы, чем римского солдата, и войско без сомнения приняли меня за зелота, намеренного умереть геройской смертью, защищая свою страну. К счастью меня узнал один из декурионов Двенадцатого легиона, который, отвечая на мои требования, вызвал двух легионеров, чтобы они проводили меня к Титу, которому я должен передать срочное сообщение. Однако, когда я собирался уходить, я увидел зрелище, от которого у меня в жилах застыла кровь. Очень смуглый солдат, должно быть из сирийских вспомогательных отрядов, забрался на плечи своего товарища и, размахнувшись горящей головней, приготовился швырнуть ее в окно одного из строений, что примыкали к основанию Святилища и в который хранилось масло, мука и священнические облачения, используемые во время Храмовых служб.