Этот изможденный человек был странно внушителен, когда стоял перед завесой Святая Святых, его запавшие глаза расширились от ужаса, вокруг клубился дым, жадное пламя лизало крышу над его головой. Даже на легионеров это, казалось, произвело впечатление, и они остановились, то ли из уважения к священнику, то ли из-за того, что боялись, как бы крыша не обрушилась им на голову — точно не могу сказать. Но один из арабских лучников натянул лук и выпустил в священника стрелу, которая пробила ему череп, и священник упал на пол. А через мгновение пламя, прокравшись под крышей, поглотило длинную веревку, которая держала завесу, и огромная сверкающая ткань с шуршащим звуком упала вниз, похоронив под многочисленными складками умирающего священника. Порыв ветра подул в Святая Святых, так что она наполнилась пламенем. Большинство солдат в ужасе бежали из Святилища, но такова жадность людей к золоту, что те, что тащили светильники и золотой стол, по прежнему потели, передвигая свою добычу, словно желали быть изжаренными во время своих стараний.
Теперь весь Храм, казалось, кипел от крови и огня, а крыша Святилища, поддавшись пламени, рухнула с ужасающим шумом, оставив одни стены. На стенах находились многие священники, которые один за другим бролись в пылающую бездну, предпочитая погибнуть в пламени, чем быть захваченными римлянами. Другие священники, стоя на крышах меньших строений, что примыкали к главному зданию, продолжали сражаться с римлянами и забрасывать нас камнями. Остатки стражи Храма продолжали бой и убили многих легионеров, которые будучи нагружены добычей, не могли защищаться. Я сам чуть не погиб в результате столкновения с одним из этих людей, который прыгнул на меня сзади, нанес мне удар в голову, чуть не оглушивший меня, так что я упал на четвереньки на покрытый кровью пол рядом со Святилищем, так густо усеянный телами, что мрамора почти не было видно. Из-за этого удара и моего полуобморочного состояния и понимал, что подвергаюсь большой опасности, потому что из пылающего Святилища, которое было щедро покрыто золотом, теперь изливался сияющий поток расплавленного металла, на пути которого я лежал, совершенно не способный двигаться. Если бы надо мной не сжалился один из легионеров и не оттащил в безопасное место, я мог бы заживо сгореть в реке жидкого золота, редкий и очень дорогой вид смерти, но я вряд ли выбрал бы его, если бы имел выбор.
С множеством других раненых римлян я был отнесен обратно в крепость Антонию, и на этом моя деятельность на некоторое время прекратилась. Хотя удар, полученный мной, был не особенно опасен, но в этих мерзких переходах под Храмом я подхватил жесточайшую лихорадку, которая несколько дней продержала меня в бреду, так что я не знал, где я и кто я. Болезнь медленно отступала и более двух недель продержала меня, прикованного к постели. За это время все, что осталось от Храма было разнесено на части, захватившими его римлянами. Шла настоящая бойня, не выказывающая жалости к возрасту, не уважающая положения людей. Дети и седобородые старики, миряне и священники — все убивались. Ревущее пламя устремлялось вверх и вширь, сливаясь со стонами жертв. Стоял ужасный шум. Военный клич римских легионеров несся вперед, сливаясь с криком зелотов, окруженных огнем и мечами, и криками беженцев, что в панике бежали в руки своих врагов. В бешенстве разрушения римляне, казалось, даже забыли свою страсть к добыче, потому что они спалили сокровищницу, где находилась огромная сумма денег, горы одежды, драгоценностей и других сокровищ, которые богатые поручали сокровищницам из своих разрушенных домов. Затем солдаты направились в один из сохранившихся портиков снаружи двора язычников, где находилось множество несчастных женщин и детей, которые бежали сюда, ведомые лжепророком, заявившим им, что здесь они смогут найти спасение. Не знаю, какого спасения они ждали, но римляне подожгли портик и уничтожили всех, даже не дожидаясь приказа своих офицеров. Число погибших здесь составило шесть тысяч человек.