Но я встречал лишь тупые взгляды, пока не подошел к одному старому торговцу рабами, до того напоминающего встрепанного стервятника, что подумал, это тот, кого я ищу. Его глаза стали очень хитрыми, и я с еще большим основанием подумал, что это нужный мне человек. Однако он дал мне лишь уклончивый ответ, что темноволосые девушки с именем Ревекка обычны, словно мухи на рынке, и что в его партии есть одна такая. С этими словами он опустил палку на спину молодой девушки, что сидела среди рабов, равнодушно глядя в пространство. Девушка, с запавшими на почти полностью лишенном плоти лице, очнулась от транса и посмотрела на меня большими глазами.
— Чудесная молодая девушка для красивого молодого человека, — заявил торговец рабами. — Может готовить, шить одежду, стелить постель, ну и согреть ее.
А так как девушка из скромности колебалась, он вновь так ударил ее по спине, что она торопливо сбросила свои лохмотья и нагая встала передо мной. Ее расширенные испуганные глаза призывно смотрели в мои, но увы, этот мешок с костями вряд ли мог рассчитывать возбудить в ком-то желание. Ей было не больше шестнадцати лет, но ее кожа была сморщенной, как у старухи, а во рту не хватало нескольких зубов.
— Эта не та, которую я ищу, — ответил я. — Она мне не нужна.
— Послушай, — сказал торговец, положа свою когтистую руку на мою. — Забирай эту Ревекку и, возможно, я скажу о другой. Я прошу лишь триста сестерциев. Это ничего, что она такая костлявая. Накорми ее, и ты увидишь, что она очень хорошенькая. Она даже девственница. Ну же, всего триста сестерциев.
Конечно, у меня не было желания покупать рабыню, но я понял, что этот мерзавец ничего не скажет мне о Ревекке, если я не дам ему что-нибудь. К тому же девушка продолжала очень жалобно смотреть на меня, отлично зная, что если я не куплю ее, ее бросят зверям на арену вместе с другими пленниками, которым не нашлось покупателя.
Торговец ломал руки, сетуя о проблемах, которые встретились ему и его сородичам после захвата Иерусалима.
— Что нам делать с этим множеством скелетов? Мы с трудом сбываем их. Кроме того, мы должны кормить их или они помрут. Шесть дней назад я приобрел партию в триста человек. Я сумел продать лишь десятерых. Всех остальных бросили зверям.
При этом он проклинал евреев, спрашивая, на что можно надеяться с этим жалким народом. Из них получаются непослушные рабы, имеющие совершено дикие представления о том, что можно есть, и упорно поклоняющиеся своему Богу. Даже на арене они портят все зрелище. Те, что были отобраны, чтобы сражаться друг с другом — отказались, и просто обнажили горло и убили друг друга без всякой попытки сопротивляться, словно радовались смерти. Игры, проводимые в честь младшего сына Веспасиана Доминициана были испорчены из-за поведения еврейских пленников, которые приветствовали смерть и даже отказывались убегать от зверей, которым их бросали. Зрелище было слегка оживлено, когда пленников, облаченных в одежды, пропитанные смолой, отправили сражаться против гладиаторов, вооруженных горящими головнями, которые поджигали одежду пленников, заставляли их живо выплясывать. И правда, зрелище этих несчастных, прыгающих в своих горящих костюмах было самым забавным. К несчастью, подружка Доминициана, будучи на редкость чувствительной, пожаловалась на запах горящей смолы, так что этот веселый спектакль больше не повторялся.