— Охотник Ореховой долина уже работать! — сказал капитан на ломаном интерлинке, когда мы проплывали мимо островов. Все одновременно повернули головы и увидели столб дыма из–за сплошной стены тростника. Наши вытапливали жир из крокодилов, сырые стебли тростника, как ни странно, горели жарко, но дыма было очень много.
Из–за горизонта выпрыгнули сторожевые башни Ореховой долины.
— Теперь скоро, — пробормотал капитан и не соврал.
Беды ходят стаями, как падлы на закате. С великими проблемами мы покинули Хоккай—До, осложнения поджидали нас и у лазерной границы Ореховой долины. Видно они там сильно удивились, когда увидели на подходе катер из Хоккай—До. Надо же, супер осторожные хоккайдцы кого–то привезли через озеро в разгар брачного сезона крокодилов. Наверное, важная птица ищет пристань в смертельно опасном озере.
Нас встретили у границы, и сурового вида стражник вежливо поинтересовался с пирса в звукоусилитель:
— Какого черта вас понесло в это время через озеро?
Ларри завела свой рассказ, так неотразимо подействовавший на Ганса Кукушкинда, но стражник ее сразу перебил:
— У вас есть какие–нибудь документы, удостоверяющие личности?
— Мы можем где–то еще высадиться, кроме порта и потом пешком придти в город? — спросил Реутов у капитана.
— Нет! — для убедительности капитан еще и головой покачал.
Иль оглянулся на меня, пристально посмотрел и улыбнулся. А потом сказал нечто, заставившее меня круто и надолго на него разозлиться:
— Мы не особо и хотим войти в порт, офицер… Поворачивай назад, на юг, капитан.
Стражник кивнул и повернулся уходить в свою будку. Я же не могла допустить того, чтобы после долгого путешествия я не повидала родной городок.
— Э–э–э, офицер… — начала я, совершенно не предполагая еще, что скажу дальше.
Хорошо, они избавили меня от необходимости продолжать. Они — это бешено заревевший мотор и Ларри, которая закрыла мне рот ладошкой.
— Прости, Мичи, так надо! Нам слишком опасно входить в порт, особенно сейчас. Мы еще вернемся, — прошептала в самое ухо подружка.
Домики родного городка уже выглядели крохотными кубиками, так что спорить было поздно. Спорить–то поздно, а вот поплакаться было самое время:
— Опасно, опасно! С этим ублюдком везде опасно! А ты спелась с ним, идиотка. Он просто внушает тебе то, что хочет…
— Ай, ну тебя, — сказала Ларри, поморщившись, и ушла.
Больше никто со мной разговаривать желание не изъявлял. Этот чурбан — Реутов, наверное, даже и не заметил смены настроения. А может быть, ему даже доставляло удовольствие меня позлить.
А катер, сделав крюк к югу, летел над водой вдоль стены тростника. К островам.