Ну вот, осталось два часа до смены с вахты. Как всегда, время будет тянуться нестерпимо долго. Как всегда, буду считать секунды до смены. Единственное средство против этой пытки заключало в себе теоретически простое условие: займись чем–нибудь, по возможности, как можно более увлекательным. У меня было такое подходящее занятие, специально припасенное для подобных случаев. Я решил написать письмо любимой девушке. Ее уже нет, но ведь была же когда–то. И я считал, что все еще продолжаю ее любить. Итак: «Здравствуй, дорогая Ирма …»
Реутов:
Боль притупилась. Тепло костра успокаивающее лизало израненную кожу. Холод отступил за спасительный круг растаявшего снега, и можно было расслабиться.
— Ты не сказал, как тебя зовут, — буднично, но совершенно неожиданно сказала Ларри.
— Иль Реутов.
— Очень приятно, а я Ларри Стратфорд.
Я кивнул и вместе с болью из мышц, пришла уверенность, что ей действительно приятно мое присутствие. «С такими, как Ларри Стратфорд, воевать не нужно!» — навеки отпечаталось в памяти. Интересно сколько их таких на планете?
— «Иль», это имя или фамилия?
— И Иль и Реутов, это имя, — я совсем не понял ее вопроса. Проникновение в ее память тоже не прояснило дела.
— Тебя можно звать Иль, а можно — Реутов? Прелесть, — и девочка звонко рассмеялась.
— Ты ранен, Реутов! Тебя нужно перевязать, — девочка легонько притронулась к запекшимся кровяным ручейкам на животе. Я не стал ей отвечать, мои раны — это мое дело. Дотронулся до скрытых в голенище правого ботинка кнопок–замков и в руку выпал плазменный нож. Теперь можно было заняться самолечением.
Начал с ног. Ничего не чувствующие нервы позволили без проблем выудить из мышц пули и аккуратно разложить их на снегу. Это трофеи. Не многие воины Стальной планеты могут похвастать такими украшениями.
С животом тоже управился быстро. Но прежде, чем заняться пулей, сидевшей у самого сердца, позволил себе отдохнуть.
Нечаянно взглянул на Ларри, про которую, честно говоря, вовсе забыл. Я уже видел, как выражается удивление на лицах аборигенов, но это было что–то другое. Девочка искренне сопереживала мою воображаемую боль.
— Реутов, — жалобным голосом сказала Ларри. — Тебе больно?
— Нет. Не очень, — я не хотел ее пугать, признаваясь, что не больно вовсе. — Ты поможешь?
— Ну конечно, а что нужно делать? — простонала туземка.
— Я разрежу кожу и ткани, а ты вытащишь пулю. Хорошо?
— Да.
Я отключил нервы левой половины груди и осторожно вскрыл мышцы.
— Ой, Реутов, она блестит.
— Доставай! — прохрипел я сквозь зубы. Боль, незваная гостья, плеснула чернотой в глаза.