Пятеро обвиняемых по большей части придерживались своих ролей в этом заранее написанном сценарии. Звездная партия досталась Даниле, чьи показания в их последней версии на допросах, которые вели Федченко и Шепелев, вполне созвучны общему хору: Кулуканов предстает основным подстрекателем преступления (он передавал сведения о передвижениях мальчиков в тот роковой день, способствовал самому убийству и сокрытию запятнанной кровью одежды). К своим показаниям Данила еще добавил, что на следующий день после убийства Кулуканов дал ему стакан водки, чтобы купить его молчание. Данила заявил, что совершил преступление ради 30 рублей, мотивом послужила и драка 26 августа из-за седелки [223об., 224, 226об., 176, 193об.].
В показаниях Ксении Морозовой тоже появились новые красочные детали. Она нарисовала яркую картину ужасной домашней обстановки. «Старик у меня очень суровый и житье с ним было тяжело и не любил когда ему возражали …Старик уж очень не любил Павлика а ко мне внучата относились хорошо», — утверждала Ксения. Когда мальчики приходили к ним, Сергей был недоволен: «зачем паршивцы пришли». После суда над отцом Сергей продолжал угрожать Павлу, правда, называл его теперь не «сукиным сыном», а помягче — «паршивым щенком»: «Павел выбил стекла и старик его выгнал и сказал что паршивый щенок на свете жить больше не будешь». С мрачным описанием старика в рассказе Ксении контрастировал светлый образ ее внука, восставшего против несправедливого деда и вообще отстаивавшего правоту: «Павел был боевой и смелый парень и если есть провинки за кем он доложит» [219—220].
Судебное заседание разворачивалось по написанному сценарию и в отношении «пособников» преступления — Арсения Силина и Арсения Кулуканова. Силин еще раз заявил: во время убийства находился в Тавде и ничего не знал; с Павлом был в хороших отношениях и не подозревал, что тот активист; понятия не имел о взаимоотношениях Павла с дедом. Силин повторил историю о продаже мануфактуры Даниле, а про Сергея Морозова сказал: «Старик был суровый очень» [228]. Кулуканов, в свою очередь, продолжал отрицать свое участие в убийстве и в ответ на показание Данилы о стакане водки с презрением сказал: «Я вино совсем не пью» [226]. Он еще раз заявил, что золотых монет у него отродясь не бывало и что он понятия не имеет, кто донес, что он спрятал телегу [226—226об.]. Все сказанное Кулукановым вполне соответствовало месту, отведенному ему в этой истории. Если бы он вдруг раскаялся и признал свою вину в зале суда, это, возможно, добавило бы действию драматизма. Но занятая им позиция даже лучше вписывалась в сценарий: ведь Кулуканов должен был предстать перед народом безжалостным, лживым и хитрым кулаком, поэтому никого не удивляло, что он отрицал свою вину, — весь зал знал цену его уверткам. Заявление Кулуканова о том, что он спиртного в рот не берет, вызвало у присутствующих не меньшее возмущение: совсем заврался старый брехун. Нарушил общее согласие только Сергей Морозов. Сначала он, как полагалось по плану, подтвердил свои предыдущие показания относительно участия в убийстве: «Я держал внука Федора и Данила резал». Подтвердил, что его отношения с Татьяной и ее детьми были плохими. Татьяна всегда пыталась присвоить чужое имущество — скотину и вещи, принадлежащие ее мужу. Он недолюбливал мальчиков, потому что те всегда насмехались над ним. Ему не давал покоя донос Павла на отца и Кулуканова. Кроме того, Сергей выдал свою жену: да, она знала об убийстве, она вообще неблагонадежна и привлекалась к суду за воровство еще до революции. Он помог Кулуканову собрать зерно с общественных полей и спрятать его, несмотря на то что члены сельсовета говорили ему, чтобы он этого не делал [221 об. —223].