— Порой я встаю, когда мне этого вовсе не хочется.
— Если я не ошибаюсь, ты намекаешь на нечто большее, чем подразумевают твои слова, — улыбнулась великанша.
— У меня обычно всегда так.
— Для леблаббия ты очень дерзок.
— А вот насчет того, что я леблаббий, есть как раз некоторые сомнения. Возможно, я наполовину тоан, но отнюдь не горю желанием выяснить, так ли это.
— Мы поговорим... как-нибудь в другой раз. А теперь можешь идти.
«Она действительно ставит меня на место, — подумал Кикаха. — А, ладно, это же не я болтал, а спиртное. Или нет?» Перед внутренним взором Кикахи проплыло светлое лицо Ананы. На какой-то миг он почувствовал себя так, словно вот-вот расплачется.
Манату Ворцион. потрепала его по плечу.
— Горе — это цена, которую платишь за полноту жизни. — Она помолчала и добавила: — Некоторым во время печали помогает снотворное. Но я знаю кое-какие средства, способные унять горе.
Больше великанша ничего не сказала. Кикаха поднялся к себе в комнату и приготовился ко сну. Но когда он лег, то уснуть ему удалось далеко не сразу.
Кикаха проснулся как от толчка и сунул руку под подушку за лучеметом. Шум? Тихий голос? Его ведь что-то разбудило. Тем временем лучемет, который он держал под подушкой, оказался у него в руке. И тут Кикаха увидел освещенную сумеречным светом высокую женскую фигуру. Манату Ворцион! В воздухе разливался слабый аромат. Видимо, он-то и разбудил Кикаху; нос его тоже караулил, не зная отдыха. Аромат был мускусный, но совсем не походил на духи из бутылочки. В нем чудились потоки воды, жаркие лихорадочные испарения, курящиеся над болотом, — образ странный, но вполне уместный. Такой запах исходил от возбужденной женской плоти, хотя и казался сильней, чем обычно.
Фигура медленно приблизилась к нему.
— Положи лучемет, Кикаха.
Он бросил оружие на пол и ждал. Сердце у него стучало, точно жеребец, бьющий копытами в дверь стойла. Женщина опустилась на колени, а затем улеглась на бок рядом с Кикахой. Жар ее тела обжигал, словно волна душного воздуха из распахнутой дверцы топки.
— Вот уже восемьдесят лет я не рожала детей, — прошептала она. — С тех самых пор я не встречала мужчины, чье дитя мне хотелось бы носить под сердцем, хотя я делила ложе со многими превосходными любовниками. Но ты, Кикаха, человек безмерной хитрости, человек, который никогда не теряется, герой многих приключений, ты подаришь мне ребенка, которого я буду любить и лелеять. И я знаю, что вызвала в тебе сильную страсть. Больше того — ты один из очень немногих мужчин, не испугавшихся меня.
Кикаха не был в этом уверен. Но он почти всю жизнь преодолевал страх, а потому задавит и этот, кстати, не такой уж большой.