Горячая вода сменилась теплой, но несмотря на это Джим все еще чувствовал пылающий у него внутри жар. Еще немного, и он засветится в темноте. Все сегодня шло вкривь и вкось — да и почти каждый день так бывало. Вкривь и вкось? — это еще мягко сказано. Скорее, одно унижение за другим. Позор за позором, провал за провалом.
Джиму не хотелось покидать влажный туман ванной комнаты. Как только он выйдет, к нему тут же прицепится отец. И на этот раз Джим определенно врежет папаше, независимо от того, ударит Эрик первым или нет. Так хочет, требует красное облако, сгущающееся у него внутри.
Гримсона-старшего снаружи не оказалось. Из кухни вместе с запахом кофе доносились голоса. Отец заметно сбавил тон, а голоса матери почти не было слышно. Может, старик успокоился, хотя подобное можно отнести к разряду маловероятных вещей.
Голый, прижимая к груди сырую одежду, Джим поспешно направился к себе в комнату. Закрыв за собой дверь, он швырнул одежду на гГол и не успел снять с крючка пижаму, как за его спиной раздался грохот. Резко обернувшись, он увидел отца. Эрик сжимал кулаки.
— Оденься немедленно! — рявкнул он — Стыда у тебя нет!
От несправедливости оскорбления — в конце концов, отец же сам ворвался к нему без разрешения — облако гнева внутри Джима сжалось до размеров крошечного раскаленного шарика. Еще немного — и страшной силы взрыв унесет с собой Эрика Гримсона.
— С этой минуты все пойдет по-другому! — орал отец. — Либо подчиняйся, либо проваливай! А первым делом...
Он дико повел глазами вокруг, потом выхватил из заднего кармана складной нож, открыл его и принялся кромсать плакаты. Не успел Джим и рта открыть, как от «Лихих Эскимосов» остались одни клочья, и теперь Эрик атаковал изображение Кейта Муна.
— К черту все это дерьмо!
Раскаленный шарик рванул, полыхнув белым пламенем. Джим с воплем бросился на отца, схватил его за плечо, развернул лицом к себе и стукнул по носу. Эрик, пошатнувшись, отлетел к стене, не выпуская нож. Тогда Джим врезал ему кулаком в плечо, нож загремел по полу.
— Убью, гаденыш! — проскрежетал Эрик.
Джим тяжело дышал, а сердце колотилось так сильно, что, казалось, вот-вот выскочит из груди. Вдруг сквозь бешеную пульсацию крови в ушах прорвались странные звуки: словно щелкнул огромный замок, в котором поворачивался гигантский ключ, а затем заскрипела очень тяжелая дверь на ржавых петлях.
Пол вздрогнул, стены, казалось, двинулись навстречу друг другу. С потолка стала падать штукатурка, и белая пыль мгновенно покрыла голову и плечи Эрика, припудрив два кровавых ручейка, струившихся из носа.