— Всё, что вам требуется, — внушал своим людям Труслоу, — ружьё, кружка и ранец.
Сам он ещё и нож таскал. Прочее, как он утверждал, — балласт.
Но кто слушал Труслоу? Тем более, что Фальконер не поскупился снабдить всякого легионера двумя одеялами, обёрнутыми в кусок непромокаемой ткани, набором для мелкого ремонта одежды, полотенцем, одёжной щёткой и, по настоянию доктора Дэнсона, мотком перевязочного материала. Единственное, на что полковник денег пожалел, — на шинели. Зачем, рассуждал он, ведь война окончится ещё до осени?
Точку зрения Труслоу из офицеров разделял лишь Птичка-Дятел, возможно, потому что Бёрд сам был большим любителем длительных пеших прогулок и даже отказался от положенной ему, как майору, лошади.
— Солдат не должен обвешиваться поклажей, как мул. — твердил Бёрд собиравшимся у него по вечерам молодым офицерам и сержантам.
Заглядывали к нему и Старбак с Адамом. Во дворик школы выносилась скамья и стулья. Угощение приносили с собой, хотя иногда Присцилла пекла пироги или бисквиты. Пели, читали вслух и спорили до хрипоты, обсуждая последние вести с театра военных действий. Новости не радовали. В западной Виргинии северяне нанесли Конфедерации ряд поражений, мелких, но чувствительных, самым позорным из которых был разгром под Филиппи, гордо именовавшийся северными газетами «Наперегонки от Филиппи» из-за скорости, с которой улепётывали от городка захваченные врасплох южане. Страшась окружения, Томас Джексон оставил Харперс-Ферри. Неделю спустя ореол непобедимости северян поблёк, — их высадившийся на побережье Виргинии десант был вырезан под Бетель-Чёрч.
Некоторые известия не подтверждались, как, например, слух о том, что Европа признала Конфедерацию, и Союз молит о мире. Преподобный Мосс клялся в правдивости сообщения с пеной у рта и Библией в руках, но весть оказалась уткой. В таких случаях Бёрд ехидно хихикал и повторял:
— Игра, всё — игра.
— Война — не игра, дядя. — злился Адам.
— Игра, мой мальчик, а Легион — игрушка твоего папочки. Дорогая игрушка, надо сказать, что лично меня обнадёживает. Мы в бой не пойдём, ведь в бою игрушка может поломаться. Когда же игрушки ломаются, карапузы ревут.
— Ты действительно думаешь, что до боёв у Легиона дело не дойдёт? — спросила его жена.
Она обычно сидела с мужчинами до сумерек, а затем, памятуя о завтрашних уроках, которые она теперь вела в одиночку, шла спать.
— Не думаю. Уповаю. Кто в здравом уме станет рваться в бой?
— Нат рвётся. — поддразнил друга Адам.
— Я же сказал «в здравом уме», — отбрил Бёрд, — формулирую я всегда точно, возможно, потому что в Йеле не учился. Вы, что же, в самом деле, рвётесь в бой, Старбак?