Сгорит от наших пламенных знамён!
Когда иссякнут бомбы и патроны
И враг захватит наши города,
Погибнем, как слепые махаоны,
Мы в пламени неистового льда.
Как чуден, как прекрасен русский лес…
С т а л и н. Это сильнее Фауста и Гёте! Твои стихи, Адольф?
Г и т л е р. Конечно мои. Я списал их у одного русского. Тебе понравилось, Иосиф?
С т а л и н. Понравилось, но мы бы не смогли их опубликовать. Товарищи в «Огоньке» не пропустят такие стихи. А мавзолей ты зря пнул, Адольф. Ведь я сделал распоряжения, и Ленина немного пододвинут внутри. В Го мы называем это «два глаза». Два глаза — это внутренний строй пустоты, Адольф. А когда ты написал эти стихи?
Г и т л е р. Что? Стихи? Начал в декабре сорок первого, закончил в феврале сорок пятого. Как раз в те дни, когда мы боролись с вашим Исаевым. Ну и голова этот ваш Исаев! Ему скорее бы подошла фамилия Головин.
С т а л и н. Харошие стихи, Адольф. Мне особенно про махаонов понравилось. Как ты думаешь, Адольф, Мандельштам был хорошим поэтом?
Г и т л е р. Еврей?
С т а л и н. Да.
Г и т л е р. Вы дошли до ручки в своём интернационале. Русскую поэзию у вас пишут евреи. А еврейскую кто пишет?
С т а л и н. В корень, Адольф. Калмыки, лезгины, карачаевцы, казахи. Вот скажем, Сулейман Стальский. Сулейман — по-турецки Соломон. Так вот, Стальский у нас сейчас главный еврей. Но как пишет! Написал, что Сталин выше гор. Больше Солнца! Чуешь масштаб? Это же почти Ветхий Завет. Видишь, какие у нас поэты. Советская власть воспитала их и вскормила!
Г и т л е р. Я не знал, что русская поэзия так продвинулась. Почему ты спрашиваешь о Мандельштаме?
С т а л и н. Я спрашивал Пастернака. Даже звонил ему в офис. Кого мне ещё спросить?
Г и т л е р. А в чём замес?
С т а л и н. Понимаешь, мы его арестовали, но у меня до сих пор ощущение ашибки. Вот послушай! (Достаёт папиросу Дукат, разворачивает, читает.)
За гремучую доблесть грядущих веков,
За высокое племя людей
Я лишился и чаши на пире отцов,
И веселья, и чести своей.
Мне на плечи кидается век-волкодав,
Но не волк я по крови своей,
Запихай меня лучше, как шапку, в рукав
Жаркой шубы сибирских степей.
Г и т л е р. Это всё?
С т а л и н (аккомпанирует трубкой).
Чтоб не видеть ни труса, ни хлипкой грязцы,
Ни кровавых костей в колесе,
Чтоб сияли всю ночь голубые песцы
Мне в своей первобытной красе.
Уведи меня в ночь, где течёт Енисей
И сосна до звезды достаёт,
Потому что не волк я по крови своей
И меня только равный убьёт.
Г и т л е р. Моё мнение — правильно арестовали.
С т а л и н. Отправили в лагерь, в равные условия.
Г и т л е р. Я понимаю, Иосиф, что тебе понравилось в стихотворении. Но за одну Чашу можно было сразу расстрелять.