С т а л и н. За неё и отправили.
Г и т л е р. Ну и не жалей. В конце концов, одним евреем меньше. А если б ты его не отправил в лагерь, то его бы потом никто не вспомнил.
С т а л и н. А нас вспомнят?
Г и т л е р. Иосиф, мы — бренды.
С т а л и н. Думаешь?
Г и т л е р. Бренды будущего. Это сейчас ни меня, ни тебя нельзя ставить на сигареты или даже на бутылку с отравленной водой. Мы с тобой — золотая жила для нового поколения маркетологов!
С т а л и н. Как думаешь, Адольф, а можно ли в счёт будущих платежей что-то получить сейчас? (Делает жест воображаемой трубкой.) В етой палате?
Г и т л е р. Ты не поверишь, Йозеф, я сам об этом непрерывно размышляю. Но через Ванова не получится.
С т а л и н (разочарованно). Через Ванова, да.
Г и т л е р (полушёпотом). Можно попробовать через электронную биржу. Тут есть одна сестричка, предлагает пятьдесят на пятьдесят.
С т а л и н. Пятьдесят тэбе, пятьдесят мне?
Г и т л е р. Нет. Пятьдесят ей, сорок мне, десять тебе.
С т а л и н. Пачему мне десять, Адольф?!
Г и т л е р. Сейчас сорок шестой, не забывай про даты. Кавказская тема пока не началась. А германская — на подъёме. Американцы подключились с планом Маршалла. В ход пойдёт всё — от воспоминаний до фамилий. Поэтому тебе могу десять и то по причине моего к тебе отношения. А так — пять, Иосиф, пять и не больше.
С т а л и н. Пять?! Хорошо, давай десять. Я смогу купить новую трубку?
Г и т л е р. Иосиф, если ты будешь слушать папу Адольфа, то сможешь покупать себе трубки хоть каждый день. Это хорошо, что ты в доле. Я против нищеты и убогости.
С т а л и н. Я в доле, Адольф.
Г и т л е р (подносит палец к губам и натягивает одеяло). Всё, теперь тихо, кажется Ванов идёт.
Гитлер играет на губной гармонике. Сначала старинный немецкий мотив, а потом внезапно тему 7 симфонии Шостаковича. На тумбочке Amaretto, сигареты, колбаса, хлеб, дешёвые конфеты.
С т а л и н. Да, да. И ещё раз да!
Г и т л е р. Я рад, что ты тоже немного заработал, Иосиф. А угощение — от меня лично.
С т а л и н. Мы бренды! Ходит-бродит по Европе брендом сталинизма! Мы — бродим. Мы — дрожжи истории!
Г и т л е р. Дрожжи? Что это?
С т а л и н. Закваска.
Г и т л е р. Пивная закваска? Или винный уксус? Ха-ха. Определись, Иосиф!
С т а л и н. Знаешь, чего я боюсь, Адольф?
Г и т л е р. Чего же? (Отрезает колбасы и разливает по стаканам ликёр.)
С т а л и н. Если наши беседы попадут в чужие руки, то пойдёт молва о новых «Протоколах сионских мудрецов». Будут говорить, мол, опять два еврея не поделили мир.
Г и т л е р. При чём здесь это? Я читал «Протоколы» в Der Sturmer. Сам утвердил тиражи, чтобы все немцы знали грязные еврейские планы по захвату мирового господства. Мы обязаны были воспрепятствовать этим наглым притязаниям!