В первой комнате небольшой квартиры его ждали внушительных размеров платяной шкаф, стол, застекленные книжные полки, четыре стула и печка. Каменщик снял башмаки и принялся за дело.
В шкафу не оказалось ничего, кроме двух сюртуков, жилета, трех пар брюк да пары простыней. Осмотр книжных полок тоже не принес искомого результата. Тщательно обшарив всю комнату, каменщик перешел в спальню. Незастеленная кровать, ворох грязного белья, мусорное ведро… Он брезгливо взялся за матрас, приподнял его — и замер. На пружинах лежал коричневый портфель.
Каменщик достал из портфеля пачку бумаг, быстро пролистал, затем внимательно изучил первую в стопке и изумленно ахнул:
— Проклятье! Вот мерзавец! — От гнева перехватило дыхание. Он попытался справиться с собой. — Так, спокойствие…
За окном не унимался шалопай:
Кто обчистит вам карманы и подрежет кошельки?
Мы, фартовые ребята из ватаги Рикики!
[153]Каменщик отодвинул занавеску, понаблюдал некоторое время за двумя кумушками, сплетничавшими во дворе, затем спрятал бумаги обратно в портфель, пристроил его на прежнее место, придирчиво удостоверился, что не оставил никаких следов своего пребывания в квартире, и, не забыв про башмаки, вышел на лестничную клетку. Защелкнув замок с помощью той же отмычки, он сбежал по ступенькам.
У основания лестницы Фредерик Даглан обулся. Когда он завязывал шнурки, его руки дрожали.
Суббота 17 июня
Магазины на улице Пэ опустели в мгновение ока — настал обеденный час. Служащие и работницы всех мастей ринулись в набег на дешевые закусочные Больших бульваров. Портнихи и приказчики модных заведений, шляпницы и канцелярские крысы лихо работали локтями, прокладывая себе дорогу в толпе, толкая друг дружку и клерков банка «Лионский кредит», решивших сперва выкурить сигаретку у входа в родную контору, а уж потом воздать должное тушеному мясу в каком-нибудь ресторанчике. Полицейские важно прохаживались, пялясь на девиц, которых то и дело выносило течением с тротуаров на мостовую. Означенные девицы, прислуживавшие в ателье, все в светлых блузках, черных юбках и разноцветных башмачках, были юны и явлены в изобилии. Под козырьком у входа одной из лавок пристроилась белошвейка и, не обращая внимания на зубоскальство маляра — тот совсем извертелся на своей стремянке, — неспешно заедала круассан плиткой шоколада.
Мало-помалу оживление стихло. Толпа схлынула, остались только газетчица в киоске, довольствовавшаяся коврижкой на рабочем месте, привратник, вооруженный метлой, и мальчишка в фартуке, вяло протиравший витрину ювелирной лавки под надзором стража порядка.