— Это очень ин-те-рес-но! — сказал Сам, слушавший с большим вниманием. — Я тоже хотел бы так пожить, но с ружьем, и в таком месте, где много дичи.
— Что ж тут особенного?
— Не всякий захотел бы, а главное — не всякий мог бы так жить. А я бы справился!
— Как? Обходиться только ножом? Хотел бы я посмотреть, как ты сделал бы типи! — со смехом воскликнул Ян и затем серьезнее добавил: — Сам! Мы все время играли как будто бы в индейцев. Давай теперь играть взаправду. Будем все делать только из того, что мы найдем в лесу.
— Для этого нужно опять пойти к сенгерской знахарке. Она знает все растения.
— Мы будем сенгерскими индейцами. И оба мы можем быть вождями, — добавил Ян, не желая предлагать себя в вожди или признавать Сама своим начальником. — Я Маленький Бобер. А ты кто?
— Кровавая Грозовая Туча.
— Нет, не годится. Возьми что-нибудь такое, что ты мог бы нарисовать и сделать свой девиз, да покороче.
— Какой здесь самый хитрый зверь?
— Кажется, россомаха.
— Разве она хитрее лисицы?
— В книгах сказано, что хитрее.
— Может она побить бобра?
— Вероятно.
— Ну, так я Россомаха.
— Нет, не смей! Я не стану ходить с товарищем, который меня бьет. Да и это название ни так к тебе подходит, как Дятел. Я всегда зову тебя, когда нужно испортить хорошее дерево или выдолбить кору, — возразил Ян, великодушно оставляя в стороне личную подкладку данного Саму прозвища.
— Это не так еще плохо, как бобровать.
Слово «бобровать» имело свою историю. Топоры и лес играли первенствующую роль у жителей Сенгера: величайшим достоинством считалось уменье обращаться с топором. Прежние поселенцы все в доме делали из дерева: единственным инструментом у них был топор. Существовала даже поговорка, что они «немножко точат топор и бреются им по воскресеньям». Когда отец устраивал своего сына, то давал ему только хороший топор. Таким образом, в Сенгере топор был необходимой принадлежностью для жизни и работ. Все отлично владели топором. Каждый мужчина и подросток был более или менее опытным плотником, но они не подозревали, насколько они искусны, пока среди них не появлялся какой-нибудь «новичок». Существовали определенные правила, как рубить то или иное дерево и как валить его в любом направлении, затрачивая на это как можно меньше труда. Жители Сенгера чуть не с пеленок знали эти правила. Говорят, что бобер наудачу подгрызает дерево кругом, пока оно не упадет. В Сенгере, если дровосек мало-мальски отступал от обычных правил и рубил не так, как следует, то его работу называли «боброваньем». «Работать, как бобер», это была величайшая похвала, но зато «бобровать» дерево считалось неизмеримым позором. Поэтому последняя насмешка Сама отличалась особенной едкостью, которую мог оценить только житель Сенгера.