— Волки? — спросил Толмачев.
Алексей посветил фонариком: кругом было натоптано, но следы все-таки прочитать было можно.
«Бесы!..»
Алексей жестом показал Толмачеву, чтобы тот был осторожен, забрал у него старенькую «Сайгу», снял с предохранителя, передернул затвор. Ружье оказалось непривычно легким. Шаман, недоуменно разглядывая в луче слабого фонарика следы, вытащил нож. Блеснул длинный, узкий клинок.
Алексей посветил вокруг: никого. Заглянул за правый угол избушки, потом за левый, направил луч фонаря вверх. Тишина. Осторожно обошел зимовье вокруг, то и дело присматриваясь к следам на снегу. Увидел разбитое окно — присмотрелся, близко не подходил. Кругом было тихо.
Наконец, вернулся к двери. Постоял, раздумывая, а потом рванул на себя дверь избушки и сразу же отскочил в сторону.
И вовремя!
В темноте грохнул выстрел.
Стреляли из подствольника. Выстрел с дробовика ни с чем не перепутаешь!
Алексей прижался спиной к стене избушки, перевел дух. Толмачев умело залег в снегу возле привязи.
— Бато! — крикнул Алексей. — Братишка! Это я! Леха Карабанов! Бато?! — Алексей прислушался.
В ответ не раздавалось ни звука. Вокруг было по-прежнему тихо.
Алексей шевельнулся, но в проеме двери снова грохнул выстрел. Полетели щепки, кажется, стрелявший попал в притолоку. Если бурят дошел до подствольника, значит, патроны были на исходе.
— Бато! — снова воззвал к другу Алексей. — Не стреляй, друг! Это я! Ну елы-шпалы! Ну честное спецназовское — я!
Снова в ответ — тишина. И когда Алексей уже начал сомневаться, что в избушке находился именно Аюшеев, и в голову ему стали приходить мысли, что это может быть совсем другой человек, по какой-то роковой случайности оказавшийся именно в этом месте и в это время — например, один из оставшихся в живых бандитов, — в ответ раздался полувздох-полухрип:
— Леха!.. Ты?.. Живой, что ли?
— Живой я. Бато, братишка! Слышишь? Не стреляй, а? Я к тебе иду! Я — смотри! — вот! На лицо себе посвечу. Видишь?
Алексей осторожно высунулся в проем, направил луч фонарика себе на лицо.
— Я по полу, осторожно. Да? Бато? Бато!
В ответ молчали. Алексей почти физически ощущал, как Аюшеев целится ему в лоб.
Он осторожно, на четвереньках, перебрался через порог зимовья. Внутри избушки было так же холодно, как и снаружи. Видать, Бато не топил печь все два дня.
Карабанов, почти ничего не видя, на ощупь двинулся в угол зимовья, туда, где он ранее заметил вспышки выстрелов. Нащупал руками холодные лиственничные колоды, гильзы, рассыпанные по полу, какие-то щепки. Быть может, Бато пытался топить печь досками?