Верю, что ваши чувства преодолеют все испытания и что они именно таковы, как вы говорите; но мои чувства еще сильней, ибо каждый день я упрекаю себя, что не сумел дать вам надлежащих доказательств моей привязанности, и в голову мне приходят очень странные мысли, повелевающие мне предпринять нечто неслыханное и отчаянное, лишь бы вновь увидеть вас; меня удерживает только то, что я могу нанести этим ущерб вам. Ибо я давно бы уже испробовал тысячу путей, дабы выбрать один, и если я не получу в моей скорби скорого утешения, то не отвечаю за себя, поскольку эта осмотрительность не сочетается с пылкостью моих чувств к вам.
Возможно, я не прав и в таком случае прошу у вас прощения, но мне кажется, что будь я на вашем месте, то приложил бы все усилия, чтобы позволить другу встретиться с вами… Известите меня, прошу вас, увидимся ли мы и когда: ибо так дольше продолжаться не может. Со своей стороны клянусь, что это случится в ближайшем времени, даже если мне придется погибнуть… Я возлюбил бы от всего сердца и больше жизни злейшего своего врага, если бы он помог мне вновь увидеться с вами».
Это послание, совсем не похожее на письмо министра, адресованное своей королеве, заканчивается подлинным криком отчаяния:
«Поверь мне, что со времен Адама никто не страдал так от разлуки, как страдаю я…»
Между тем Фронда продолжалась. Конде, только что выпущенный на свободу, стремился отстранить при помощи знати Анну Австрийскую от власти, а также отложить до восемнадцати лет объявление короля совершеннолетним, имея тайную мысль самому взойти на трон.
Мазарини, получавший информацию от секретных агентов, с тревогой следил за хитроумными маневрами победителя при Рокруа. Из своего маленького кабинета в Кельне он предпринимал все усилия, чтобы защитить корону своей возлюбленной. Теперь его любовные послания сопровождались политическими советами, написанными на шифрованном языке. Каждое утро королева получала очередную порцию нежности и указаний, благодаря которым с успехом разрушала замыслы мятежников.
С особой очевидностью это проявилось в сентябре: шестого числа Конде открыто выступил против регентши; седьмого числа Людовик XIV был объявлен совершеннолетним… Только Мазарини мог нанести этот мгновенный ответный удар, спасший Францию.
* * *
30 января 1652 года кардинал, наконец, вернулся в Париж. Однако Фронда еще не завершилась. Конде, став союзником испанцев, безжалостно разорял Гиень, а в Орлеане мадемуазель де Монпансье, окруженная воинственными амазонками, строила планы по созданию оплота против королевской армии, намереваясь затмить славу Жанны д’Арк.