Уныние наводили и местные. Злые, жестокие, фанатичные. За что они сражаются?
Пустой караван шел ходко, поднимая пыль. На привалы – останавливались коротко и редко. Муртазаков можно было не опасаться – они не дураки, на пустой караван им какой смысл нападать? От нечего делать – он делал пометки на карте и вел путевой дневник, по компасу и хронометру определяя свой путь. По возвращении – надо будет сделать доклад Королевскому географическому обществу.
Ночью – русские не стали останавливаться на ночь – он покинул караван и пошел пешком, ориентируясь по компасу и по малохоженной тропе. В Наджран – моторизованные заглядывали редко, это была бандитская вольница.
Всю ночь – он привычно шагал, ставя одну ногу перед собой, ориентируясь по звездам и по луне. Звезды были крупные, почему то при виде их вспоминался эпитет "дикие". Ему ничего не угрожало, перемещение по ночам было обычным делом для этих мест – днем слишком жарко. Однажды – он услышал возню какого то зверя в кустах остановился и достал Маузер – но стрелять не стал, и фонарь включать тоже не решился…
В час, когда кровавая рана рассвета, раскрытая Зульфикаром – мечом пророка Мухаммеда – заалела на Востоке – сэр Роберт вышел к Наджрану.
Город этот – был как и все города в местах, далеких от цивилизации, построенных без малейшего плана, нищим, грязным и страшным. Более всего одноэтажный, двухэтажные дома были только в богатом районе города, он раскинулся между грязной, с глиняными берегами, редкой здесь рекой и "нахальным" базаром, где продавали все: награбленное с караванов, похищенных ради выкупа и в рабство, отцы продавали своих дочерей и сыновей на усладу богатым господам, темные люди продавали оружие, украденное со складов эмиров или королей или присланное сюда теми, кому мало уже пролившейся крови. Улицы были немощенными, про асфальт здесь не слыхивали, только у самых богатых домов – замощено было грубым камнем – булыжником от грязи, да замощены была площади перед мечетями. Мечетей было несколько, располагались они в разных частях города, что подсказывало наблюдательному человеку о том, что наверняка здесь живут представители разных масхабов,[130] не желающих стеснять друг друга во время намазов и следующих за ними проповедей. Прямо по улицам текли нечистоты – где в проложенных канавках, где и так, посреди улицы – все они текли в реку, откуда набирали воду и пили. Несмотря на то, что товара здесь было немало – у города мне было крепостных стен и охраны тоже никакой не было: репутация города охраняла его лучше крепостных стен. Курились дымки: в земляные печи были заложены лепешки, но людей было немного. Намаз, тем более пятничный – святое.