Что-то большое, больше манипулятора, и тяжелое.
Пригоршню.
Напарник был без сознания или мертв – он не сопротивлялся. Снова короткое совещание, и трое манипуляторов, достав веревки, связали пленного. От сердца отлегло: значит, жив.
Один против полутора десятков противников я был бессилен. Оставалось только скрипеть зубами и наблюдать, дожидаться удобного момента. Враги построились, подхватили Никиту и пошли прочь, взбираясь выше по склону холма – по огромным, выбитым в камне предками ступеням. Тоннель завален, а из долины больше нет короткого пути. Я рванул было за ними – и остановился. Мне показалось, кто-то кричит под завалом.
Неужели они выжили? Но почему не спешат к другому выходу, тоннель-то сквозной? Может быть, ранены?
Вообще-то это – не мои проблемы, моя проблема – вон, болтается в лапах манипулятора. Черт знает, куда они волокут напарника. Но уж точно не оказывать ему медицинскую помощь.
И о чем мы только думали! Когда заметили слежку, доверились проводникам!
Думали. Стоп, Химик, одернул я себя. Руками махать и героя изображать – это к Пригоршне, а ты у нас умный. О чем кто думает, между прочим, легко можно выяснить.
Адреналин все еще бродил в крови, сердце стучало как сумасшедшее, пальцы дрожали. Только выбросом гормона стресса и можно объяснить то, что я впервые с начала перестрелки вспомнил о «миелофоне». Артефакт, в отличие от прочего снаряжения и оружия, был при мне. Манипуляторы шли медленно, я легко мог догнать их, несколько минут ничего не решали.
Стоило воспользоваться артефактом – и замершая после боя долина наполнилась голосами. Бубнили манипуляторы – даже не бубнили, а обменивались картинками: дорога, уступ, поставить ногу, нести тяжело, дышит. Пригоршня был жив – он не думал словами, но я чувствовал присутствие напарника. Без сознания, да, но жив. В намерениях манипуляторов нет агрессии – скорее, тупая покорность, бережливость даже. Донести. Живым. Дышит – хорошо. Очнется – опасно. Не очнется пока. Позже. В должном месте…
Больно, мамочка, больно!
Беззвучный вопль Айи оглушил. От неожиданности я сел на прохладный камень. Ладони вспотели, перед глазами поплыло – столько боли, столько отчаяния было в этом крике.
Темно, больно, Дар, где Дар, Дар, где ты?!
Я пытался абстрагироваться: это не со мной, я просто слышу девушку. Она ранена, она в темноте заваленного тоннеля… В полной темноте, значит, второй выход взорвали тоже. С телепатической связью, с единым сознанием роя манипуляторов – вполне вероятно.
Надо догнать отряд нечисти, проследить, куда несут Пригоршню, а там я сориентируюсь и раздобуду оружие. Они меня не видят и не могут воздействовать на разум, я справлюсь.