Понятно и другое — эти люди просто не хотели никого видеть. Ворович с Ингой ушли разными тропами, администратор досадливо отмахнулся, когда горничная что-то прошептала ему на ухо. Физиономия администратора цвела подвальной плесенью. Радость от общения с ближним получали только геи. Но и их бесконечная езда по ухабам, похоже, умотала. Максимов прекрасно отдавал себе отчет, что если в ближайшие два часа не поймет, что творится в доме, то не поймет уже никогда. Пропавших отдыхающих могут найти (нетрудно разобрать дом по бревнышку), но что это даст?
Он лежал с миной библейского великомученика на диване, подложив под голову все имеющиеся подушки, и поджидал озарения. Но в абсолютной тишине мысли не рождались. Звукоизоляция позволяла думать, но не способствовала воображению! А он уже потихоньку приходил к пониманию — не логика, не здравый смысл, а именно воображение помогут решить задачку.
Поговорить со стариком Ровелем?
Но чем того запугать? Старик дряхл и немощен. Разозлится — спустит охранника. Он сам здорово напуган…
Погрузиться в вегетативное состояние? Отключить все ненужное? Хочу — не работаю, не хочу — не работаю… (восхитительный русский язык). Представить, что в одном из закоулков дома притаился злоумышленник, хихикает над недалекостью сыщика, изобретает новые пакости…
А какие, позвольте, пакости он может изобрести, если постояльцы заперты по номерам и вряд ли откроют тому, кто придет к ним один? Не последние же они кретины…
Нет, в глухом безмолвии мысли не размножаются. Он должен быть ближе к народу. Максимов поднялся, снял замок с защелки, выглянул в коридор и притворил дверь изнутри, оставив щелку шириной в палец. На цыпочках дошел до кровати, нащупал пульт от телевизора. Появилась смазливая мордашка «забракованной» мисс Вселенной в окружении Хрюши, Степашки и еще одного нечесаного персонажа с разгильдяйским взглядом на жизнь…
Под нетленное «Даже сказка спа-ать ложи-ится…» он и подскочил — куда там гимну. Неужели уснул? Не может быть. Неясные звуки из коридора. Впрочем, почему неясные? Максимов прислушался. Сняли дверь с собачки, кто-то вышел в коридор. Кому там жить надоело?
Подлетая к двери, он уже рассчитал, что человек вышел из номера геев. Через один по коридору. В соседнем обитали Душенины — вряд ли они могли выйти из своего номера. Пропали так пропали. Сочный баритон Борюсика Крайнева, разморенного и ослабшего:
— Не могу я выносить, душечка, эту голодовку — сил уж нет терпеть, сейчас я нам что-нибудь принесу из кухни. По-моему, в навесном буфете я видел сухой кукурузный корм… Что ты говоришь, дорогой?