После кондиционированной прохлады отеля улица встретила их объятиями раскалённого воздуха, запахом горячего асфальта, выхлопных газов автомобилей и бесконечными гудками клаксонов. Транспорта, по сравнению с Москвой, было совсем немного, но шуму он создавал больше, чем на забитом пробкой Садовом кольце. Водители, казалось, не могли ехать спокойно, они просто не представляли, что такое рядность движения, и выбирали самые замысловатые траектории, нажимая на кнопку сигнала каждые пять-десять секунд.
Солнце пекло немилосердно, обжигая кожу, слепя глаза и вызывая неудержимо желание спрятаться куда-нибудь. На улице было малолюдно, проскакивали лишь отдельные туристы в самых невероятных одеждах: толстухи и толстяки с вываливающимися из коротеньких шорт окороками, худющие жердяйки, у которых из мини-юбок торчали две сухие хворостинки, отдалённо напоминающие ноги, дебелые тётки в домашних пёстрых халатах на пуговках, истекающий потом карапуз в псевдоадидасовском спортивном костюме. Всем было либо совершенно наплевать, как они выглядят, либо казалось, что именно так и нужно выглядеть.
Арабы благоразумно прятались за приоткрытыми дверями своих лавочек, в спасительной тени, и лишь выкрикивали оттуда, завидев приближающихся Ольгу и Вику: «Заходи, красавица, лючший товар, дёшево, даром! Заходи посмотреть — халява!»
В лавочках, действительно, было прохладно, плотно завешанные окна практически не пропускали солнца, кондиционеры приятно освежали воздух, пропитанный какими-то возбуждающе-незнакомыми ароматами. Продавцы, сплошь молодые мужчины, безбожно коверкая русские слова, перемежая их английскими, всячески нахваливали свой товар, не спуская тёмных, масленисто поблескивающих глаз с девушек. Через полчаса Вика уже плохо понимала, на каком языке говорит. Ольгу поражало всё: и пёстрое обилие товаров, выставленных на продажу, и полное отсутствие женщин за прилавками, и изобилие золотых изделий — от изящно-миниатюрных до массивно-солидных. Они шли от лавочки к лавочке, копались в товарах, приценивались, испуганно пересчитывали названную цену на знакомые рубли, сбивались, отнекиваясь, качали головою и шли дальше, не очень понимая, дорого это всё или нет, можно это себе позволить или не стоит. Через час они уже не понимали ничего. Всё слилось в какую-то бесконечную череду лиц, улыбок, слов, запахов, звуков. Они купили какую-то чепуху: маечки диковатой раскраски, серебряные безделушки в египетском стиле, кружечки, шнурочки, пирамидки…
Через два часа Ольга жалобно простонала: «Я больше не могу, я сейчас упаду». Они уселись за столиком кафе, спрятавшись от солнца под полотняным навесом, и Вика с видом знатока заказала манговый сок со льдом и кофе по-турецки. Сок был действительно фантастическим и ничуть не напоминал ту пакетную бурду, которую Ольга пробовала дома. Густой, как сметана, обжигающе-ледяной, он с трудом тянулся через соломинку, похрустывая кристалликами льда. Кофе, поданный в малюсеньких чашечках-напёрстках, был чёрен, густ и ароматен. Сделав первый глоток, Ольга сморщилась, ей показалось, что вместо кофе ей дали отцеженную гущу, но уже через мгновение она уловила особый, незнакомый, но зачаровывающий его вкус, почувствовала его насыщенную крепость и скрытую силу.