— Так-так, — сказал он. — Так вот почему в субботу у нас состоялся самый лучший из праздников!
Он с осуждением взглянул на мать.
— Да.
— И ты уже шлешь ему подарки?
— Только переснятую фотографию из альбома.
— Которая у тебя случайно оказалась под рукой.
— Да.
— Понятно. Документальное свидетельство, — холодно сказал он. — Готов держать пари — он здорово удивился.
— Да.
— А что еще можно о нем сказать?
— Он почти совсем не изменился.
— Чего нельзя сказать о тебе. Тебя просто всю перевернуло. Я сразу понял, что-то не так… Значит, дело в нем.
— В нем.
— Так, так, так, — с нарочитой небрежностью произнес Джеймс. — Теперь, значит, мы лихорадочно перелистываем старые альбомы, ворошим память. Что же ты сразу не сказала?
— Я собиралась.
— Еще бы! Знаешь, я бы чего-нибудь выпил. А ты?
— И я. Налей мне шерри.
Джеймс принес бокалы, один поставил перед матерью, пододвинул кресло и сел напротив нее.
— Ну, я устроился и готов слушать. Итак, мы начинаем?
Сара рассмеялась.
— История будет забавной?
— Вряд ли. Я смеюсь потому, что всегда знала, как ты на него похож, но после того, как увидела его снова, поняла, что ваше сходство просто поразительно.
— Значит, это будет история о призраках.
— Зря ты так веселишься, Джеймс.
Джеймс пожал плечами.
— Судя по всему, он человек цивилизованный. Это внушает оптимизм.
Серьезный взгляд матери смутил его.
— Он полковник американской авиации.
— Боже милостивый! Один из тех, кто готов в любой момент поднять в небо бомбардировщики с водородными бомбами.
— Он сотрудник американского посольства в Лондоне.
— Тогда он действительно должен быть прилично обтесанным, не говоря уж о множестве других достоинств, которыми он обладает, если сумел произвести на тебя впечатление.
Льстивый комплимент был слегка подпорчен ядовитым тоном, которым он был произнесен.
— Ну давай же, выкладывай! — нетерпеливо торопил Джеймс. — Ты же умираешь от желания поделиться.
Сара рассказала ему все. Он слушал молча, потягивая из бокала, и, когда Сара умолкла, улыбнулся улыбкой Эда.
— Да, просто сказка братьев Гримм, — резюмировал Джеймс.
Сара, чувствуя его замешательство, со смехом сказала:
— Вот и он отреагировал точно так же.
— Да, ему, наверно, было что сказать. По тебе видно.
— Неужели?
Джеймс нахмурился. По его виду Сара поняла, что чем-то обидела его. Джеймс не мог скрыть удивления и досады. Он впервые увидел мать как женщину — не мать, но женщину, которая может чувствовать эмоциональное и сексуальное влечение к мужчине. И это ему не нравится. Совсем не нравится. Он вырос рядом с матерью, которая давно похоронила сексуальность вместе с любовью, и вот теперь гробницу открыли, а в ней, оказывается, скрывалась прекрасно сохранившаяся женщина из плоти и крови. Это поразило его до глубины души.