— Не слишком ли сложное предприятие для одного человека?
— Одного? А разве ты не со мной, Эван?
— Ну, я этого не сказал.
Эван подумал о людях из своего города: рыбаках, фермерах, простых тружениках, пожертвовавших многим, чтобы он смог отправиться в путешествие, и теперь полностью зависевших от его успеха.
— Я с тобой, Фрэнсис. Вместе мы пошатнем устои их империи.
Перед Эваном возник мимолетный образ девушки на берегу, обезумевшей от горя и гнева и защищавшей уже мертвое тело своего отца. Испанцы, похоже, жертвуют даже своими людьми.
Но он заставил себя забыть о девушке и сказал:
— А потом, мой добрый хозяин, мы все-таки получим справедливое вознаграждение.
Эспаньола, ноябрь 1568 года.
В мрачном молчании Энни и Родриго, правя парой мулов, следовали из порта Санто-Доминго. За ними на навьюченных животных двигались четверо молчаливых слуг. Физические и духовные силы Энни были абсолютно истощены, она едва замечала холмы, покрытые роскошной зеленой растительностью, мерное жужжание насекомых и щебет птиц. Энни была уверена, что уже никогда не сможет улыбаться, наслаждаться красотой бирюзового моря и изумрудных островов, никогда не позволит своему сердцу оттаять и полюбить другого человека.
Отец погиб, и ее долг — сообщить об этом его родителям.
По спине у нее катился липкий пот.
У бабушки Энни, донны Габриэлы, был только один ребенок — Филипп. Но донна Габриэла никогда не жалела об этом, ибо нашла утешение в преданной любви Уильяма Блайта — человека, отдавшего свое сердце ей и ее незаконнорожденному сыну.
Энни не видела их уже два года, но хранила в памяти образы седой темноглазой Габриэлы, любившей петь в сумерках, — голос ее, казалось, не менялся с годами и был удивительно приятным, — и преданного ей Уилла, владельца Гема-дель-Мар[2] — самой процветающей усадьбы на острове.
Впервые за эти страшные дни в ее сердце проникло чувство иное, нежели горечь утраты. Энни любила стариков, и они отвечали ей взаимностью. Вместе с ними предастся она печали, а затем снова научится чувствовать. С ними вернется она в прошлое в последний раз, и, может быть, тогда будет готова встретить будущее.
Энни оглянулась на Родриго, сгорбившегося на своем муле. Широкополая соломенная шляпа, из тех, что носят местные жители, скрывала его красивое лицо с резкими чертами. Он откинул голову, чтобы хлебнуть из фляги. Ей были видны только его скорбный рот да коротко остриженная борода, резко выделявшаяся на бледном фоне его лица. После битвы при Сан-Хуане Родриго топил свое горе в огненном роме и горьких воспоминаниях.