Она прислушивалась к звукам, стараясь распознать равномерный хруст, издаваемый устройством, выжимающим белую жидкость из мясистых стволов тростника, или песни рабочих, обслуживающих аппарат. Теперь она должна была уже почувствовать сладкий аромат кипящего тростникового сиропа. Но вместо этого до нее доносилось только жужжание джунглей, и единственным запахом, улавливаемым ею, было тяжелое пьянящее благоухание растений.
Энни через плечо посмотрела на Родриго, и ей показалось, что его посадка на муле стала прямее. Плечи его напряглись, он вытянул шею, стараясь разглядеть что-то впереди.
— Что-то не так, Родриго? — поинтересовалась она.
— Да.
Они достигли вершины последнего холма перед усадьбой. Мулы вынесли их под купол сияющего солнцем неба, над ними быстро проплывали облака, а вокруг были настоящие джунгли.
— Мы заблудились, — раздраженно заявила Энни.
Родриго вывел мула вперед.
— Нет, не заблудились, Энни… — что-то в его голосе заставило ее вздрогнуть. — Мучача, я хочу, чтобы ты вместе со слугами подождала меня здесь.
Он не сводил глаз с темной долины, раскинувшейся перед ними. Энни посмотрела в том же направлении. От предчувствия страшного ее окатило холодным потом. Стоящие далеко внизу постройки сплошь заросли виноградом. И вилла ее деда и бабушки — ей был виден только фрагмент крыши, выложенной красной черепицей, и надворные строения — домики слуг, сараи и конюшни. Все это было на месте, но имело абсолютно нежилой, заброшенный вид.
— Нет! — вырвалось из ее сжавшегося горла.
Энни пришпорила мула и направила его вниз, в долину, не обращая внимания на протесты Родриго.
«Господи, пожалуйста, сделай так, чтобы они были живы…». Несвязные молитвы проносились у нее в голове. С ними, должно быть, все в порядке, не могли же они бросить свой дом.
Но когда Энни и Родриго достигли усадьбы, угасла последняя искорка надежды. Пришлось ждать, пока двое слуг не расчистили тропу через ту лужайку, где Энни играла ребенком, раскинувшуюся перед верандой, на которой бабушка пела ей и рассказывала сказки.
Роскошный когда-то дом с лепниной и черепицей, дорогими застекленными окнами и железными воротами искусной работы превратился в развалины. Вязкая плесень покрывала побеленные известью стены, в окнах поблескивали осколки стекол, от почерневших потолков исходил запах гари. Входная дверь, казалось, была сорвана с петель.
Родриго понуро вошел внутрь.
— Энни, оставайся…
— Нет, — просто сказала девушка, следуя за ним.
— Тогда будь осторожна.
По мере того, как они продвигались по комнатам и дворикам виллы, их глазам представали страшные картины разрушения и насилия. Кто-то нарушил покой и благополучие дома бабушки и дедушки. Кто-то положил конец существованию этого дома. Сломанная мебель, разбитая посуда, мертвые фонтаны, груды сожженных книг, обуглившейся одежды, сорванные портьеры, рои насекомых, жужжащих над испорченными продуктами… Ничто не уцелело!