– Потом ты явился с поддельным письмом, – продолжил Балдезар, приняв мое молчание за согласие, – и я подумал: ну все, я покойник. Не знаю, почему ты оставил меня в живых, но я не собирался давать тебе третий шанс. Я был замазан по уши и сбежал.
– А как же Ликоннис? – спросил я. – Ты оставил его мне на растерзание?
Балдезар отвел глаза и промолчал.
– Гордый и могущественный мастер гильдии горой стоит за своих учеников и подмастерьев, – похвалил я.
Балдезар не говорил ни слова.
– Так что же случилось после моего первого ухода из мастерской?
– Я пошел к Ирониусу. Он не обрадовался новостям.
– Еще бы! – хмыкнул я.
Ирониус наверняка вообразил, что я в курсе событий в Десяти Путях, да и Балдезар его застращал. Где я, там и Никко – со временем я всяко ему расскажу. Другое дело, что этого не случилось.
– Чья была идея подослать ко мне Клинка? – спросил я. – Твоя?
– Нет! – вскинулся Балдезар. – Нет. Планировалось заманить тебя в ловушку. Убить решили, только когда погиб Федим и пропала книга.
Он врал, конечно. Даже если Ирониус хотел со мной побеседовать, потом меня все равно бы пришили. Силос с его посланием это подтверждал. И я не представлял, чтобы Балдезар подделал письмо Кристианы, не будучи уверен, что я не вернусь со встречи.
Мои раздумья прервал резкий свист. Я оглянулся и увидел, что к нам трусит Птицеловка.
– Крушаки! – крикнула она. – В пяти кварталах, идут сюда!
– Но как… – начал было я и раздумал спрашивать.
Это же Птицеловка. На нее работала целая команда беспризорников и нищих, и лучше с охраной не управлялся никто.
– Предупреди, когда окажутся в двух, – крикнул я.
Птицеловка кивнула и побежала обратно.
Я посмотрел на Балдезара. Тот улыбался. Я снова оскалился.
– Не борзей, – посоветовал я. – Сто раз успеешь сдохнуть.
Значит, всему виной была ошибка. Балдезар запаниковал, сделал неверный вывод и скормил его Ирониусу. Они послали за мной Тамаса, которого я убил, и картина стала еще хуже. После этого все, что я делал – пришел к Федиму, рыскал по Десяти Путям, залез на чердак к Шатуну, плюс гибель второго Клинка, – лишь убеждало их в правильности первоначального заключения. Им чудилось, что я всегда опережаю их на шаг, избегаю ловушек или, наоборот, появляюсь в самое неподходящее время, тогда как в действительности я был подобен слепому щенку.
И все это потому, что я не сказал Балдезару, зачем мне понадобился клочок бумаги из кисета Ателя.
Я не выдержал и начал смеяться. Было бы странно, если бы не начал. Я поглядел вниз, увидел перекошенное лицо Балдезара, услышал его лепет о прискорбном недоразумении и расхохотался вовсю. Да больно же, Ангелы!