Моркоу кашлянул.
– Сожаление Падающего Листа, один человек – хороший человек, стражник – умирает из-за коготта. Мы ничего не понимаем. Пожалуйста, помогите нам. В руке он сжимает коготтный горшочек.
Визг гоблинки, должно быть, огласил всю фабрику, так что хибарка затряслась.
– Вор! Вор! Украл горшочек! Недостоин жить! – перевел Билли с явным смущением. Старуха попыталась встать и рухнула обратно на подушки, что-то бормоча.
Ангва сказала:
– Вы ошибаетесь, бабушка. Горшочек попал к нему случайно. Он его нашел. Горшочек, который называется душой слез.
Сожаление Падающего Листа уже наполнила мир криком. Теперь она наполнила его молчанием. С горечью и, как ни странно, на анк-морпоркском, хотя ее правнук уверял, что она не знает этого языка, старуха сказала:
– Нашел в гоблинской пещере, ну да. На конце лопаты. Ну конечно. Чтоб ему пусто было.
– Нет! – капитан Моркоу оказался с ней лицом к лицу. – Горшочек оказался у него случайно… как проклятие. Он не был ему нужен, и он не знал, что это такое. Он нашел горшочек в сигаре.
Наступила пауза, во время которой старая гоблинка, видимо, что-то обдумывала. Наконец она спросила:
– Вы заплатите, сколько я попрошу, мистер по-люс-мен?
– Мы же дали тебе бренди, – заметила Ангва.
– Да, сучка, но это была плата за консультацию. Теперь заплатите за диагноз и за лечение. Тащите сюда нюхательный табак, два фунта «Сладкой малины», один фунт «Друга рыболова», один фунт медицинской смеси доктора Варьеса, чтобы было чем побаловаться в зимний день… – Из ее горла вырвалось нечто вроде смеха. – Приятно подышать свежим воздухом, – добавила старуха. – Мой внук знает жизнь, он говорит, вам можно доверять, но гоблины научились не полагаться на слово, поэтому мы скрепим сделку на старый лад, как было принято с начала времен.
Озадаченный Билли попятился, когда длинная рука с кривыми ногтями протянулась к Моркоу, который поплевал на ладонь и, даже не задумавшись о здоровье и безопасности, пожал руку Сожаления Упавшего Листа. Та вновь захихикала.
– Договор нерушим, ага, договор нерушим. Никогда.
После секундного колебания она небрежно добавила:
– Мойте руки после использования.
Глотнув из бутылки, бабушка Билли Смальца продолжала:
– Горшочек слез, говорите?
Ангва кивнула.
– Если так, ответ один. Какой-то бедной гоблинке, умиравшей от голода, пришлось съесть свое новорожденное дитя, потому что она не могла его прокормить. Я слышу, вы затаили дыхание. Такое бывало. Это ужасная правда. Да. Так часто случается в бедных краях, когда времена тяжелые и еды нет. И вот, плача, она вырезала маленький горшочек для души своего младенца, слезами вселила в него жизнь и отослала прочь до лучших времен, когда ребенок вернется.